Лицо Чеко было решительным. Он чуть посторонился и выжидающе уставился на нее. Кристина вздохнула и вновь прицелилась.
Прошло несколько недель. Занятия стрельбой с Чеко продолжались каждое утро, и Кристина начала делать определенные успехи. Она даже сумела попасть в десять банок подряд, на что Чеко лишь улыбнулся уголками рта, воздержавшись от излишних похвал. Кристина хорошо знала, что щедр он был только на колкости. И все же ей было приятно видеть эту полуулыбку, в которой, как ей казалось, читалась гордость за нее.
Каждый день после стрельбы она возвращалась к себе и ждала, что ровно в десять отец встретит ее у выхода в коридор. В последнее время он делал это с неизменной четкостью, и в душе Кристины крепла надежда, что для них еще не все потеряно. Впервые он уделял ей внимание: не просто интересовался ее жизнью, но даже запоминал все подробности и вел себя так, будто решил за несколько дней наверстать все пробелы — одни сплошные пробелы — в их отношениях.
В первый раз столкнувшись с ним у выхода из гостиной, Кристина даже не поняла, каким образом он там очутился. Оказалось, Чеко выдал ему пропуск. Сам Чеко на ее вопрос лишь беспечно пожал плечами, сказав, что в мужском корпусе общий душ и туалет, и было бы неудобно каждый раз просить кого-нибудь открыть ему дверь. К тому же Ларионов изъявил желание проводить больше времени с дочерью, а организовать ему постоянный конвой никаких ресурсов не хватит. Кристина хотела возразить, что ей в такой же ситуации они выдали неполноценный пропуск и без проблем организовали постоянный конвой в виде Слона и Коня, но что-то во взгляде Чеко заставило ее промолчать. Она лишь кивнула, радуясь, что хотя бы внешне Чеко не проявлял враждебности к ее отцу.
С Артемом дела обстояли иначе. Она замечала его хмурые взгляды, видела, как с каждым днем его лицо все больше мрачнело, но приписывала это тому, что из-за внезапного появления отца и занятий стрельбой с Чеко, они проводили вместе мало времени. Она старалась наверстать это за завтраком, который по какой-то молчаливой традиции они продолжали есть в своей маленькой гостиной. Она садилась ближе к нему, любовалась его профилем и рассказывала о своих снах: ему нравилось об этом слушать. Его лицо разглаживалось, губы начинали рассеянно улыбаться, он поворачивался к ней и смотрел на нее тем взглядом, который в первые дни их знакомства сбивал ее с толку, а теперь заставлял крепче привязываться к нему.
Интуиция остерегала ее от того, чтобы заговаривать с Артемом об отце. Она не хотела противопоставлять их друг другу и бросала все силы на то, чтобы избежать конфликта. Когда большие электронные часы на стене показывали 09:59, она чмокала его в щеку и торопливо вставала из-за стола, стараясь не замечать, как недовольно сжимались его губы. Через минуту она уже была в коридоре.
Отец встречал ее и всюду следовал за ней. В последнее время Кристина занималась тем, что у нее получалось лучше всего: приведением дел в порядок. Она бегала по Подземелью и воплощала в жизнь маленькие реформы, и все это под взглядом отца, из-за чего Кристина чувствовала острое желание получить долгожданную похвалу. Вместе они заходили на кухню, где Кристина обсуждала с Анной, главной по части провизии, списки продуктов на неделю, за которыми потом кого-то посылали. После того, как они добавили больше свежих продуктов и разнообразили меню, Кристина отметила, что жители Подземелья стали выглядеть довольнее, а Слон и Конь уже не так часто наведывались в женский корпус, чтобы прихватить что-нибудь «не столовское». Многие даже подходили к ней и благодарили за это, и Кристина в очередной раз убедилась, что счастье строится на самых простых вещах.
Кристина, а вместе с ней и ее отец, проводила много времени в детской комнате, куда поместили спасенных сирот. Дети радовались ее приходу и подолгу не отпускали от себя. С ее отцом они держались настороженно, и он сам ворчал, что не умеет общаться с детьми. Обычно он садился в кресло-качалку в углу и почти все время дремал.
Когда Артем на совещании предложил передать детей органам опеки, Кристина выступила резко против. Она понимала, что условия в Подземелье никуда не годились, но не могла так просто сдать этих детей. В детстве соседи пугали ее детским домом. Кристина слышала столько страшилок о жизни сирот, что была готова стерпеть любую нужду, лишь бы оставаться на свободе. Этот страх с годами так и не прошел.
Из более тридцати детей оставалось меньше половины: сотрудники Подземелья активно искали их ближайших родственников и передавали детей в семьи, если в них не было проблем с алкоголем и насилием. Многие родственники просили провести ДНК тест, и Кристина не раз видела, как Мейза заходила в комнату с ватными палочками, чтобы собрать у детей образцы слюны. То, что родственники продолжали находиться, не могло не радовать, но при этом Кристина понимала, что устроить удастся не всех. Тем временем дети весь день сидели в комнате без окон, которая хоть и была лучше гаража, в котором их держал Шейх, все же не вписывалась в стереотипы о счастливом детстве. Кристина пыталась своим вниманием компенсировать им эти неудобства.