— Я… Да, спасибо, что приютили. Мне позвонил друг и предложил пожить у него. Вот я и решил больше вас не стеснять…
— Куда же он тебе позвонил? Случайно не на этот телефон?
Ларионов снова вздрогнул и повернулся налево. К нему подходил Артем, держа в руках его мобильный, который они конфисковали еще в день заезда. Ларионов большими от испуга и осознания своей глупости глазами смотрел то на Чеко, то на Артема.
— Да я… Да, конечно, никто не звонил. Я просто не привык за чужой счет, понимаете? Пора и честь знать.
Чеко заставил себя улыбнуться, зная, что выглядеть это должно зловеще.
— Так бы и сказал. Здесь же не тюрьма, хочешь — иди.
Ларионов издал нервный смешок и закивал. Чеко и Артем смотрели на него с одинаковыми ухмылками.
— Ну… Я пойду?
— Иди.
Двери лифта открылись, но Ларионов не тронулся с места. Под белым светом, полившимся из кабинки, заблестели капли пота на его лбу и висках.
— А чемодан чего не прихватил? — спросил Артем.
— А?
Ларионов снова окинул их взглядом и продолжил стоять на месте. Двери лифта закрылись.
— А зачем он ему? — сказал Чеко. — Свою роль он уже выполнил, вызвал жалость у Кристины.
— Я не…
— Знаешь, что странно? — перебил его Артем. — Зачем такому жадному до денег человеку устраивать взрыв в собственной квартире?
Ларионов вдруг дернулся, как от удара и оскалил зубы.
— А с чего ты взял, что я что-то устраивал? И вообще, квартира эта не моя, ясно?
— Да, квартира Кристины. Только она почему-то об этом не знает.
Наступило молчание. Ларионов начал нетерпеливо жать на кнопку вызова лифта, и двери снова открылись. Он почти прыгнул внутрь, но Чеко схватил его за плечо. В темноте послышались шаги, и вскоре перед ними предстали Слон и Конь.
— Уведите его сами знаете куда, — сказал Чеко и передал им Ларионова.
Глава 19
Кристина была в подавленном настроении из-за того, что отец не встретил ее у выхода из гостиной. Она одновременно обвиняла и оправдывала его, то убеждая себя, что он никогда не изменится, то пытаясь придумать для него уважительную причину. Она хотела зайти в мужской корпус, но Мейза попросила ее срочно помочь в медпункте. В глубине души Кристина была рада этой отсрочке. Пока она не знала наверняка, что отец снова бросил ее, могла притворяться, что все хорошо. Когда она закончила, уже наступило время обеда, и решив, что отец наверняка пойдет в столовую, она отправилась туда. В столовой его не оказалось, но за одним из столов сидела Шанти с маленькой Айшей. Кристина набрала себе еды и подсела к ним.
Шанти еще не до конца восстановилась после родов и пережитого стресса. Кожа вокруг ее глаз была изжелта-коричневой, а усталость чувствовалась в каждом движении. Она носила Айшу в переноске, накинутой через плечо. Насколько Кристина знала, Шанти брала Айшу с собой всюду: даже душ они принимали вместе. Она и представить не могла, что пережила Шанти в те несколько часов, когда Айша была у людей Шейха. Ее решимость и стойкость не могли не восхищать. Сейчас, разбитая бессонными ночами и болезненно поникшая, Шанти все равно казалась Кристине невероятно сильной женщиной.
Айша была очень похожа на нее, особенно сосредоточенным взглядом темных глаз. Она никогда не плакала, ведь Шанти в прямом смысле слова всегда была рядом. Любое ее желание угадывалось моментально, лишь изредка она немного кряхтела, и Шанти тут же понимала, что ей нужно. Сейчас, как и во время беременности, они еще казались одним организмом, казались связанными между собой чем-то более крепким и вечным, чем пуповина. Эта мысль будоражила Кристину, заставляя завороженно наблюдать за ними и оставляла с чувством непонятной тоски то ли по собственной матери, которую она потеряла слишком рано, то ли по еще не родившимся детям.
Шанти, по-своему расценившая взгляд Кристины, улыбнулась и пожала плечами.
— Я так изменилась после родов, что сама себя не узнаю. Знаешь, я теперь по-другому смотрю на людей. Они все кажутся мне детьми. Я имею в виду, что они все когда-то были маленькими, как Айша, и у них были матери, которые любили их, как я люблю ее. Я вдруг осознала, насколько каждый человек ценный, стала больше любить людей. И острее переживать чужие страдания. Особенно наших сирот. У меня буквально сердце разрывается.