— Потому что вы заперлись и велели, чтобы никто вас не тревожил.
— Что тебе снилось, девочка? — поинтересовался Конан. — Подобные предостережения меня не пугают: слишком уж много пророческих снов снилось моим знакомым.
— Мне снилось, будто ты бежишь по длинному ходу в подземелье. Тебя преследует какая-то тварь. Там была ужасная темнота, и все же я знала, что тварь эта — огромных размеров, примерно с быка. Ты убегал, а чудовище тебя преследовало.
— Расскажи подробней, — настаивал Конан.
— Нет, не могу. Помню только еще, что у него были светящиеся глаза. Восемь глаз, сверкающих как драгоценности.
— То была стая голодных волков? — предположил Конан.
— Нет, там было одно существо. Но передвигалось оно не как обычные животные. Оно — как бы это сказать — семенило, будто какой-то ужасный призрак. И все приближалось и приближалось. Я знала, что вот-вот оно схватит тебя.
— Да? — встрепенулся Конан. — И что потом?
— А потом я проснулась. Вот и все.
Кушад принялся расспрашивать дочь, но девушка не смогла сообщить больше того, что рассказала.
— Мне кажется, — предположил наконец чародей, — сон этот вещий, мой дорогой Ниал. Только что именно он предвещает? Сны можно толковать по-разному, и любое истолкование может оказаться верным. Возможно, тебе следует избегать подземелий — в случае, если от них будет исходить реальная угроза. А теперь, если ты уже сыт, мы снова испытаем твою душевную стойкость.
Через несколько дней Конан, пряча лицо под капюшоном плаща, который дал ему Кушад, выехал на коне Имире из ворот дома чародея. Ему удалось купить мохногривого гирканийского скакуна, куда менее длинноногого, чем украденный Эджил. Конан знал, что такие лошади, уступающие в быстроте длинноногим северным жеребцам, превосходят их выносливостью и неприхотливостью в еде.
Конан торопливо, хотя и сердечно, простился с Кушадом и его дочерью. Тамина бодро улыбнулась и смахнула слезинку. Конан втайне был рад, что уезжает. Молодая девушка, чьи формы уже округлились, поглядывала на него с нежностью. Из оброненных мимоходом слов Кушада киммериец понял, что старик не прочь иметь его своим зятем, но для этого надо было, распрощавшись с вольной жизнью, поселиться в Султанапуре в качестве законопослушного гражданина и ждать, пока Тамина достигнет брачного возраста.
У Конана не было охоты ни становиться оседлым горожанином, ни связывать свою жизнь с какой бы то ни было женщиной. А как человек чести, он не позволил бы себе обмануть первое девическое чувство Тамины. И потому со вздохом облегчения Конан вскочил в седло, обнял наставника и молодую хозяйку, натянул поводья и поскакал прочь.
Глава 4
«ЗОЛОТОЙ ДРАКОН»
Конан все дальше и дальше продвигался на запад, пуская коня то неспешной рысью, то резвым аллюром. Через день он делал привал, и конь его пасся по нескольку часов. Без этих остановок животное могло выбиться из сил или даже погибнуть от тягот долгого пути, прежде чем они доберутся до цели.
Конан ехал теперь через обширные луга западного Турана, где равнина пестреет алыми, голубыми, золотистыми цветами, а над зеленой травой порхает бессчетное количество бабочек всех оттенков радуги. Плавность тянущихся на многие лиги лугов разнообразили только пологие спуски и подъемы. Путешественнику, проезжающему тут, просторы эти представляются почти пустынными, разве что попадется изредка стадо пасущихся коров или овец. Раз или два в течение дня Конану встречался караван верблюдов, который двигался, позванивая серебряными колокольчиками; звон их сопровождался поскрипыванием и позвякиванием сбруи лошадей, на которых ехала сопровождающая караван наемная охрана. Еще реже одинокий торговец трусил на своем осле и на привязи шел второй, навьюченный поклажей.
Вскоре Конан увидел, что достиг границы. Здесь, в бревенчатых хижинах, жили воины короля Йилдиза, охранявшие королевство от вторжения кочевых разбойников, населявших дикие степи. Охрана была довольно ненадежной. Первым поручением Конану, когда он поступил в регулярную армию Йилдиза, было вытеснить прорвавшихся в страну грабителей назад, в малонаселенные западные степи. Порой какой-нибудь отряд разбивал шайку степняков, и воины возвращались к себе в укрепление, везя на копьях отсеченные разбойничьи головы. Но чаще головорезы задавали солдатам трепку, и они, понурые, ехали на взмыленных лошадях, перекидываясь невеселыми шутками.
Помимо охраны границ воины имели и другие обязанности. Они останавливали и допрашивали путешественников, идущих в Туран или покидающих его пределы, и задерживали преступников и лиц, разыскиваемых властями. Дорога, по которой ехал Конан, упиралась в песчаный тракт; путешествующему верхом предстоял скудный выбор: то ли ехать по этому тракту, то ли скакать по девственной степи.
Поразмыслив, Конан решил, что ему не стоит показываться на глаза королевским воинам, но лучше будет объехать заставу кругом. Он повернул коня на северо-запад, и вскоре торная дорога исчезла из виду.
Около полудня Конан заметил впереди, на ближайшем подъеме, темное пятно. Подъехав ближе, Конан понял, что это продолговатые обломки скал, из тех, что туранские короли велели водружать вертикально, чтобы обозначить границу. Однако точно определить, где проходит граница, довольно трудно, и потому камни могли оказаться на несколько лиг дальше или ближе той линии, которая обозначала границу на картах Турана.
Конан продолжил свой путь на запад и с наступлением вечера пустил коня пастись, а сам растянулся на одеяле, убежденный, что Туран остался далеко позади.
Проснулся он, услышав, что кто-то подкрадывается к нему. Прежде чем Конан успел вскочить, на него набросили какую-то хитрую ловчую снасть. Чем сильней он отбивался, тем больше запутывался. Киммериец понял, что угодил в охотничью сеть, которую гирканийцы часто используют в совместной охоте.
Выпутаться ему не удалось: на голову обрушился удар дубинки, перед глазами замелькали искры — и наступила тьма.
Придя в себя, Конан обнаружил, что руки у него крепко скручены за спиной. Подняв голову, он увидел, что лежит во тьме, под звездным небом, и его окружают одетые в мундиры королевские стражники — кто пеший, кто верхом. Один из них, судя по знакам отличия — офицер, скомандовал:
— Поднимайся на ноги, проходимец!
Ворча, Конан попытался встать, но со связанными за спиной руками невозможно было подняться без посторонней помощи. После нескольких неудачных попыток Конан повалился на траву.
— Помогите мне кто-нибудь, — прорычал он.
— Арслан, помоги ему, — велел офицер. — А ты, Эйдин, стой с дубинкой наготове, если он вздумает бежать или кусаться.
Наконец Конану удалось подняться.
— Что это значит? — возмущенно проревел он. — Кто дал вам право совершать насилие над беззащитным путешественником?
— Вот это мы и выясним, — сказал офицер. — Честные путешественники останавливаются у заставы и отвечают на вопросы, а ты постарался улизнуть. К счастью, пастух заметил, как ты свернул с большой дороги, и ночь для погони довольно ясная. А теперь идем и выясним, так ли уж ты безобиден.
Один из воинов накинул на шею Конана гирканийское лассо — веревочную петлю, прикрепленную к шесту, — и сдавил ему горло. Стражники сели на коней и поехали по равнине, один из них вел Имира. Конан, спотыкаясь, брел следом.
Когда они добрались до заставы, солдаты втолкнули Конана в крохотную, набитую людьми каморку. Шестеро человек стояли с саблями наготове, не сводя с Конана глаз, пока их начальник усаживался за грубый складной стол.
— Вот нарушитель, капитан, — доложил лейтенант, который привел Конана.
— Он сопротивлялся?
— Нет, мы схватили его сонным. Но я думаю, что…
— Меня не интересует, что ты думаешь. Эй, парень!
— Да? — проворчал Конан и, прищурившись, взглянул на офицера.
— Кто ты такой?
— Ниал, туранский воин.
— Ты не гирканиец, судя по акценту. Откуда ты?