У вас что-либо пропало? Вы можете идти сами?
Лейтенант, я не уверен, что на меня напали. Кажется.. Кажется, мне просто поплохело от перепада температур и я упал в обморок.
У вас рваная рана на ноге.
Я пытался идти, может зацепился где-нибудь, - а ведь действительно, просто давление, а мне примерещилось уже куча всего. Только раздражают эти шептуны! Они могли бы делать это потише и не так монотонно!
Вы уверены, что все в порядке?
Ну до чего же вьедливый тип, раньше я подобного за полицейскими не замечал. Может кто-то из юнцов, недавно закончивших обучение?
Убедив Лейтенанта, что чувствую себя нормально и ничего подозрительного не помню, я под надоевший бубнежь рабочих потащился к себе. Коридоры, тунели, тесные комнатушки, вмещающие в себя по 10-20 человек.. Отовсюду звучали голоса,они читали стихи или пели, ужасно не соблюдая мелодию, слишком монотонно и равнодушно, где-то кто кричал, то ли звал, то ли ругался. Ох уж эти люди, в любой ситуации будут искать развлечений и поблажек.
Перед глазами все плавало, иногда вспыхивал калейдоскоп световых пятен в затейливом кружении. Я замер перед дверью в свою казарму, вглядываясь в темный угол вдали от меня — свет не доставал туда и в какой-то момент, мне показалось, что там что-то извивается. Что-то длинное и много. Очень много — но шевеления не повторялось и я запер за собой дверь.
*****
Все вокруг заливало злобное и холодное пламя. Его языки плясали в такт ярости визгов множества флейт - словно вырывая из моего тела жилу за жилой и растягивая их в то подобие струн, заставляя дрожать созвучно стонам этих мерзких инструментов. Огонь смотрел на меня — не знаю, видел ли, но ждал, жаждал моего понимания, осознания, боли — он пожирал мой разум, искра за искрой проникая в мою голову. Но была в этом какая-то важная, Высшая цель и я не не сопротивлялся ему — ведь у меня тоже есть цель, а значит так нужно. И Он понял и принял. А потом указал мне вдаль.
А там в тени его сияния висела гнилая глыба льда, чадящая вонью и изрытая плесенью. Вся его поверхность бугрилась и содрогалась, словно дыша в агонии. Иногда изнутри исторгало мерзких безымянных тварей и те принимались грызться меж собой, заливая все новой грязью поверхность льда. Их кожа лоснилась тысячами глаз, а конечности сотнями змей разрушали все вокруг себя — лед, друг друга и даже само бытие.
Все они — их вид, каждое движение их мерзких тел — все тянуло отвернуться, перестать их видеть, словно их нет вовсе, словно эта картина - сонный кошмар, которого не станет, стоит только перестать его видеть. Но где-то разумом я понимал — нет, не исчезнет, не станет забытой дымкой этот космический ужас, что заставляет агонизировать мою душу вместе с ним. Каждая из этих тварей уже внутри меня, уже есть часть меня и я сам; как будто их лицезрение и меня делает недостойным пламени и тепла; как будто и моя кожа начинает лопаться под натиском новых невозможных и ужасающих частей.
ДИЕС МИЕС ДЖЕХЕТ БЕНЕ ДОСЕФ ДУВЕМА ЭНИТЕМАУС! - бессвязно исторгали тысячи кошмарных глоток. - Йах! Йах! - вслипывали вразнобой эти твари.
Пламя, окружавшее меня, флейты, визжавшие такт его мерцанию, плесень и сонмы чудищ на ледяной глыбе — все это вертелось вокруг меня, давило и не давало дышать от страха, но я не мог прекратить, не мог остановиться и не смотреть на эту вакханалию уродства.
А потом все резко стихло и навалилась тьма, лишь трещало что-то в отдалении, подобно радиопомехам в эфире. И эта тишина межкосмического мороза угнетала все больше, чем вопли той мерзости, что освещалась холодным и безжалостным огнем. Мои глаза словно перестали видеть, а уши слышать, словно изменился я, а не прекратилось безумство вокруг.
Лишь этот слабый треск белого шума и единственная точка света где-то вне пределов моего понимания, но движущаяся ко мне, не давали мне отчаяться — я видел и слышал.
А затем пришла вонь. Невыносимая, убивающая способность мыслить — она была везде, все мое существо казалось пропитывается ею. Словно патока обволакивает мое тело — и впитывается, делая меня лишь новым запахом, новой частью этой вони. Я был совершенно безпомощен, парализованный всем, что случалось вокруг меня. А потом я понял что вижу..
Та звезда, то последнее светлое и такое понятное, что я видел вдали, приближалась с невероятной скоростью. Я будто бы падал в трансвремени, все больше ужасаясь тому что становилось лучше видно. Даже запах не приводил в состояние того бесконечного, невыносимого отчаяния от осознания того, что приближалось ко мне, или я приближался к нему. Его невообразимые, неописуемые размеры не укладывались в рамки моего сознания - я не видел границ все явственнее проступающего во тьме тела. Миллионы глаз зрили все, со всех сторон и, казалось, в каждом времени, миллиарды зловонных пастей скалились, каждая - в собственном беззвучном вопле, тщетно создавая иллюзию жизни в том существе.
Я не видел всего, но то что охватывал мой взгляд, было невыносимой мукой для сознания, словно сама мысль о подобном творении может принадлежать только мертвецу. Один, лишь один из множества глаз смотрел на меня. В нем не было злости, радости, предвкушения - он словно и не видел меня. Лишь я ощущал все направленное на меня внимание Внимание более древнее и более беспощадное из всех известных человеку.