В лесу стояла удивительная тишина, какая бывает только в предрассветные часы. Санин любил вот такие ночи у костра наедине с собой. Вспоминалась нелегкая жизнь, годы войны, когда он потерял и дом, и семью. Потом мысли переходили на другое: Николай Павлович обдумывал книгу по краеведению, материалы для которой собирал много лет.
Незаметно в гущу леса стал прокрадываться рассвет. Санин принес воды и начал готовить завтрак. Услышав звон посуды, из палатки вылез Миша Глебов.
— А вы уже встали, Николай Павлович? — Миша поежился от утренней свежести.
— Я и не спал — не хотелось.
— Завтрак готовите? Давайте помогу.
— Помоги. Дров почти не осталось, сходи за хворостом, а я покашеварю.
— Надо разбудить всех, нечего им дрыхнуть.
— Пусть еще поспят.
Миша отправился за хворостом, а Санин, вырезав длинную палку, стал помешивать ею пузырящуюся пшенную кашу.
Когда первые лучи солнца пробили сплетения сосновых веток и разбросали по лужайке веселые блики, краевед сказал:
— Теперь пора. Буди.
Миша только и ждал этих слов. Он подошел к палаткам и закричал во всю силу легких:
— Эй, вставайте! День пламенеет!
Потом схватил длинную хворостину и принялся стегать ею по тугому брезенту палаток, приговаривая:
— Эй, вставайте! День пламенеет! День пламенеет!
Эту фразу Миша вычитал у своего любимого писателя Джека Лондона и запомнил, а при случае употреблял ее. Сегодня понравившиеся слова пришлись особенно кстати.
В палатках началась возня, послышались невнятные возгласы. Первой показалась Светлана.
— Мишка! Противный! За что ты огрел меня?
— Тебя? Я же бил по палаткам.
— А в палатке-то была я.
— И меня кто-то вытянул хворостиной, — признался Сергей Денисович.
Миша покраснел и пробормотал:
— Сергей Денисович, я нечаянно.
Учитель обнял смущенного Мишу.
— Ну, если нечаянно, тогда прощаю.
Из другой палатки вылезли Володя и доктор Мухин. Иван Антонович снял очки, протер платком стекла, скомандовал:
— На зарядку становись! Предупреждаю: от физзарядки никто не освобождается.
Володя шумно втянул воздух:
— Как вкусно пахнет. Может, Иван Антонович, зарядку сделаем потом? Жалко, если каша остынет…
После завтрака туристы собрали вещи и пошли дальше. Часа через три увидели неширокую, но довольно многоводную реку.
— Юрюзань, — Николай Павлович остановился, разглядывая всю в солнечных бликах реку.
— Ур-ра! — в один голос закричали Миша, Володя и Светлана. — Юрюзань! Урр-ра!
Доктор торжественно произнес:
— Здравствуй, красавица Юрюзань! Тебе кланяются туристы из Челябинска, — и низко поклонился сверкающей реке.
— Мне кажется, — засмеялся Сергей Денисович, — твой восторг вызван отнюдь не красотами реки, а предвкушением легкого пути. Теперь весь груз можно переложить на могучие плечи Юрюзани.
— Да, отсюда поплывем на лодках вниз по реке, — подтвердил начальник отряда. — Лодки приготовит местный житель Власов, с ним я давно договорился.
— А далеко еще? — поинтересовался Иван Антонович.
— Километров пять.
— Опять шагать, — разочарованно протянул Володя.
— Придется. Назвался груздем — полезай в кузов.
После короткого отдыха отряд направился вверх по берегу. Солнце, поднявшееся в зенит, припекало все сильнее. Аргус шумно дышал, высунув язык чуть не до земли. Даже рядом струящаяся вода не давала прохлады. Особенно страдал Мухин. Он то и дело вытирал платком красное, распаренное лицо и просил:
— Не так быстро, друзья, не так быстро.
— Осталось немного, — сухо отвечал Санин. — Вон за тем поворотом — поселок.
— Вы говорите так перед каждым поворотом реки, а она только и делает, что бросается из стороны в сторону.
И в самом деле, Юрюзань в этом месте часто и неожиданно поворачивала. Зажатая береговыми скалами, она глухо шумела, дробя прозрачные струи о торчащие там и тут черные скользкие камни. По берегам стоял лес. Сосны и березы порой спускались к самой реке. А там, где Юрюзань была спокойна и течение угадывалось только по медленно плывущим сухим листьям или веткам, в воде отражалось голубое небо с разбросанными по нему редкими облаками.
За поворотом, о котором говорил Санин, путешественники увидели поселок дворов в двадцать. Все облегченно вздохнули, а сеттер бросился было вперед, но окрик хозяина удержал его. Люди прибавили шагу и скоро остановились возле дома, срубленного из толстых, почерневших от времени бревен.