Над другими гейзерами пламя стояло всегда. Несколько искр от высокого фонтана упало на панцирь Флоны, Фрисс быстро погасил их и успокоил Двухвостку. В сердце одного из таких гейзеров что-то шевельнулось, Речник пригляделся и сдавленно вскрикнул — Гларрхна стоял там среди огня, угодив в смертельную ловушку, и, видимо, выбраться уже не мог.
Фрисс тоже едва не попал в эту ловушку — его прыжок сквозь огонь был очень рискованным, и очень повезло Речнику, что он не обуглился заживо, не провалился в жерло, а пролетел через пламя невредимым и вытолкнул оттуда Вестника — прямо в потухший кратер, наполненный грязью.
Чёрная лужа оказалась глубокой. Гларрхна ушёл в неё с головой, но тут же вынырнул, выплюнул грязь, ухватил Речника за шиворот и макнул в эту же лужу. Никакой благодарности сердито шипящее существо не испытывало, и через несколько мгновений Фриссу пришлось схватить его за лапы и наступить на хвост. Он с большим трудом удерживал вырывающегося хеска и боялся, что придётся пустить в ход клинки.
— Отстань от меня, знорк, — сердито сказал Вестник после очередной попытки освободить хвост. — Что ты до меня докопался?!
— Я хотел тебя спасти! — ответил раздосадованный Фрисс. — Не хочешь — иди обратно и обугливайся до костей!
— Хвост отпусти, — почти вежливо попросил Гларрхна. — Сломаешь же!
— Прости, — Речник убрал ногу с хвоста и выпустил хеска, а сам отступил на шаг и осмотрел себя, измазанного в жирной грязи. — Хорошо, что на нас тут смотреть некому.
— Это верно, — Гларрхна стряхнул с себя часть грязи и сокрушённо покачал головой. — Тут есть горячие ключи. Пойдём мыться.
Двухвостка незаметно подошла к луже и задумчиво смотрела на Фрисса, как будто не узнавая его. Речник хмыкнул и пошёл к источникам, радуясь, что не полез в гейзер с сумкой за плечами. А одежду он как-нибудь отмоет.
Гларрхна забрался в самый горячий источник. Ему было проще — вся одежда состояла из десятка браслетов и причудливого ожерелья. Фрисс положил кое-как выстиранные тряпки на скалу сушиться и досуха вытирал броню. Еле заметная царапина всё-таки осталась на пластине, наверное, шип Гларрхна неудачно скользнул по доспеху.
— Вестник! Ты никого из рода Шианга не знаешь? — спросил Фрисс у хеска, покинувшего источник и сохнущего на солнце. Почему бы и не проверить семейную легенду, ведь о серьёзных делах с обиженным демоном говорить бесполезно, и даже дорогу у него спрашивать опасно…
— Шианга?! — Вестник встал в боевую стойку и вскинул хвост, угрожающе раскрыв клешню. — Я Джэйл Шианга. Что ты о нас знаешь?!
— Гевелс Кегин, мой отец, говорил, что вы сильны, но не свирепы, — Речник сохранил спокойствие и посмотрел в светящиеся глаза Вестника. — Так ты мой родич?
— Не может быть… — Гларрхна вглядывался в его лицо. — Хотя, хотя, что-то такое есть… Один из сыновей Иджеса… Витовт Кегин из Серебристой Чешуи — из вашего рода?
Фрисс кивнул, наблюдая, как ярость уходит из глаз хеска.
— Да, это мой прародитель, отважный воин Реки. Я Фриссгейн Кегин, и я очень рад, что встретил одного из Шианга. А Иджес…
— Иджес — мой брат, — склонил голову Джэйл. — Мы — сыновья Хассинельга Шианга и Джейн Фокс. До Применения наши родители покинули Тлаканту, и до Применения Иджес вернулся туда. Иной родни в Орине у Шианга нет. Я тоже рад, Фриссгейн. И жаль, что Хассинельг и Джейн не видят нас.
— Так они ещё живы?! И ты — тебе больше пяти тысячелетий, так?! — запоздало удивился Речник. Он не знал, сколько лет отпущено Вестникам, но существо перед ним выглядело совсем молодым.
— Живы. И я жив. Пойдём в Ал-Асегу, родич, — предложил Шианга, и Фрисс кивнул и помог Вестнику устроиться на панцире Двухвостки.
— Скажи, что ты всё-таки делал в гейзере? — полюбопытствовал Речник, пока Флона выбиралась из пустоши.
— Купался в огне, — помахал хвостом Гларрхна. — Так приобретают устойчивость к огню и благосклонность Кеоса. Твой зверёк не ест ветки Тунги?..
По пути к Ал-Асеге Вестник еле успевал отвечать на приветствия всех Гларрхна. Он был стражем Ал-Асеги в течение нескольких веков, его знали и уважали. И много родни было у него в городе, но жил он один — в небольшом каменном доме под сенью высокой Тунги.
Джэйл и Фрисс сидели на шкурах, постланных на пол из некрашеных досок, ели микрин, прожаренное до хруста мясо и густое варево из сердцевины папоротника и жгучих пряностей, пили местную папоротниковую брагу и говорили — о Тлаканте и славных предках, о бедах Реки и Хесса, о пропавших без вести и о нападающих из ниоткуда. Когда Фрисс заснул, ему виделся странный мир, окутанный сиянием, и до чего спокойно на душе было ему там…