Он подумал также и о Хендрике. Мальчик был симпатичен ему с самого начала, но никаких кровных уз с ним он не чувствовал. Может быть, это ещё впереди.
- Я очень рад тому, что ты сказал. Знаешь, я боялся этой минуты, - признался отец.
- Почему?
- Потому что... Мне казалось, между нами что-то изменится, если ты узнаешь правду.
- Вам надо было сказать мне об этом давно. Но что могло измениться?
Странные люди эти взрослые, думал Михаэль, даже если они твои родители. Каких упрёков ждал от него отец?
Обвинений в том, что они взяли в сиротском доме бесприютного, тяжело больного ребёнка? Тот факт, что они не были его родными родителями, не может преуменьшить дар их любви. Даже наоборот. Ведь их никто не принуждал взять чужого ребёнка и воспитать его как своего собственного, и в этом состоит самая большая самоотверженность, на какую способен человек.
- Всё в порядке, - тихо, но твёрдо сказал Михаэль. - Ничего не изменилось.
- Хорошо. - Голос отца сразу повеселел. - Тогда идём к Хендрику, будем вместе думать, как дать по рукам этому рехнувшемуся писателишке.
Теперь настал черёд Михаэля сдерживать отца:
- Погоди. Не надо тебе делать этого.
- Чего мне не надо делать?
- Вольф не рехнувшийся писателишка, - серьёзно сказал Михаэль. - То есть это, может, и так, но он ещё и очень опасен. На его стороне люди Анзона, и я думаю, сила его чар не слабее, чем у Марлика. Если не сильнее. Я понимаю, ты хочешь нам помочь, но тебе не надо ввязываться в эту драку. Будет лучше, если ты останешься в стороне.
Отец растерянно посмотрел на него, а потом рассмеялся.
- Что тут такого смешного? - обиделся Михаэль.
- Да ничего. Я всегда полагал, что все должно быть наоборот. Что отец должен уговаривать сына не ввязываться в опасное дело. Даже если сыну тридцать пять лет и он похож на Арнольда Шварценеггера, а отцу уже к семидесяти и он седой как лунь. Но ведь у нас с тобой пока не такое соотношение, а?
- М-м, - буркнул Михаэль. Он не любил такие намёки. Отец, всю жизнь занимавшийся спортом и свободный от всех пороков, кроме разве одной-другой сигареты, никогда не скрывал, что ему не нравится безразличие его единственного сына к спорту в частности и к физической активности вообще. В последние дни Михаэлю не раз пришлось пожалеть о том, что он мало занимался укреплением своих физических сил. С другой стороны, в данном случае речь шла не о той борьбе, которая потребовала бы мышечной силы.
Отец, видимо, почувствовал, что его ответ задел Михаэля, и продолжил уже серьёзно:
- Кроме того, ты ошибаешься, если думаешь, что меня это не касается. Эти люди сожгли мой дом. Они чуть не убили меня, а твоя мать попала в больницу. Кроме того, тебя разыскивает полгорода, а вторая половина теперь разыскивает Хендрика. Полицейские не такие уж дураки и сообразят, кто помог вам при побеге из приюта. Так что мне не удастся остаться в стороне, понимаешь?
Он вышел из комнаты, не дав Михаэлю времени на возражения, и Михаэль вышел вслед за ним. Как ни обоснованно звучали доводы отца, Михаэля они не убедили. Кому-нибудь другому он бы, может, и поверил. Но отец никогда не был приверженцем ветхозаветного отмщения по принципу «око за око, зуб за зуб». Кроме того, хоть он и отличился в лесном бою, но представить его с мечом в руке против воинов Анзона было невозможно. Нет, у отца есть какие-то другие причины объявить Вольфу войну.
Тут он вспомнил, что опять не спросил у отца, почему мать оказалась в больнице, и поспешил за отцом, чтобы наверстать упущенное. Но ему и на сей раз не удалось ничего узнать, потому что, войдя в гостиную, он увидел удивительную картину.
На первый взгляд там не наблюдалось ничего особенного. Так же были задёрнуты шторы, но все лампы горели, и работал телевизор. Хендрик сидел, прикованный к цветному изображению на экране.
- Он смотрит телевизор с тех пор, как встал, - сказал отец.
Видимо, движущиеся изображения казались Хендрику чудом. Вот нелепость. Как будто у них не было дел важнее, чем смотреть телевизор!
- А где Двицель? - спросил он.
- В ванной.
- В ванной?! - ужаснулся Михаэль.
Во взгляде отца отразилось недоумение:
- А почему нет? Это единственное помещение без окон, а Хендрик мне сказал, что солнечный свет его убьёт.
- Но разве ты не знаешь, что будет, если он вымокнет?
Михаэль не стал дожидаться ответа на свой вопрос, а просто побежал в ванную.
Катастрофы не произошло, Двицель сидел, болтая ногами, на краю раковины и корчил в зеркале рожи, Увидев Михаэля, он издал радостный вопль и подлетел к нему: