Но, может, это было и не так. Для людей Подземелья массивные стены не представляли собой такого уж монолита, как для жителей верхнего мира. Михаэль некоторое время постоял, глядя в пустоту, будто мог этим взглядом вызвать незнакомца. По крайней мере, теперь он знал, что его подозрения оправдались, и то не был один из ротозеев, привлечённых огнём. Михаэль даже был уверен, что он и взглядом не удостоил пожарище, а все это время только наблюдал за домом.
Когда Михаэль вернулся, мать ждала его у двери.
- Что случилось? - тревожно спросила она.
- Ничего, - Михаэль собирайся проскользнуть мимо неё, но она поймала его за руку.
- Если бы ничего, ты бы так не бежал. Ну, говори.
- Правда, ничего. Я думал, это знакомый, но обознался.
- Знакомый? Уж не Вольф ли?
- Нет. Я же сказал, я обознался.
Разумеется, мать ему не поверила, а значит, ко всем тем неприятностям, которые отец собирается обсудить с ним, добавилась ещё одна. И виноват он сам.
Михаэль улыбнулся матери, мягко высвободился из её руки и поднялся к себе.
Войдя в комнату, он сразу почувствовал запах палёного. Бросившись к письменному столу, он выдернул ящик, схватился за жестяную банку, но тут же отдёрнул обожжённые пальцы. Ему понадобилась одна секунда, чтобы сориентироваться. Он кинулся к кровати и сдёрнул с неё покрывало и на сей раз не обжёгся, прихватив банку тканью. Зато теперь придётся придумывать, откуда на покрывале подпалины. Банка показалась ему слишком лёгкой, он перевернул её - и увидел вместо дна дырку. Края дыры обгорели лохмотьями, и такая же дыра зияла на дне ящика стола.
Михаэль бросил одеяло и жестянку и в страхе обыскал всю комнату. Он бы не удивился, застав её в огне, но все в ней было по-прежнему, только блуждающий огонёк бесследно исчез.
Михаэль опустил жалюзи, и солнечный свет уступил место полутьме, однако все ещё было недостаточно темно. Михаэль на секунду задумался, потом поднял с пола покрывало, забрался на батарею и завесил им окно. В комнате стало темно.
Вначале Михаэль ничего не видел, но потом глаза привыкли к темноте - и он заметил, что из приоткрытой дверцы его платяного шкафа пробивается бледно-голубое свечение, такое слабое, что он не разглядел бы его, если бы не искал. Он подкрался к шкафу и расслышал слабенький жалобный писк, как будто раненая мышка пыталась говорить человеческим голоском. Михаэль присел на корточки и осторожно открыл дверцу.
Блуждающий огонёк забился в дальний угол и сидел там, обхватив руками колени и уронив на них личико. Он жалобно поскуливал и что-то бормотал. Сердце Михаэля сжалось от жалости к этому крошке. Как он его понимал! Оказаться одному, без помощи, в неведомом мире, таком же чуждом, каким было для Михаэля Подземелье. Блуждающий огонёк поднял личико.
- Не бойся меня, - сказал Михаэль. - Я друг.
Блуждающий огонёк закусил губу, и глядел на него широко раскрытыми от испуга глазами. Михаэль увидел, в каком он плачевном состоянии: окаменелая корка отвалилась с него не вся. Плечи и большая часть изящного тела все ещё были покрыты серой коростой, филигранные крылышки измялись и бессильно повисли, кое-где даже порвались. Эта картина разбила Михаэлю сердце, и он, забыв о собственной безопасности, протянул руку, взял его и бережно отнёс на свою кровать.
Он мог бы чуть-чуть увлажнить его, но даже если та скупая влага, что. оставалась в тряпке, довела блуждающий огонёк до такого каления, что он прожёг жестянку и дерево письменного стола, то что будет, если его действительно намочить?
И вдруг у него возникла одна идея. Он осторожно взял блуждающий огонёк на обе ладони, поднёс его к лицу и осторожно дохнул на него.
Блуждающий огонёк задрожал. Голубое свечение его тела на какой - то момент разгорелось, как свечка от дуновения, и серая корка, облепившая его тело, пошла трещинами. Ободрённый успехом, Михаэль ещё подышал на блуждающий огонёк и добился новых результатов. Даже той влаги, что содержалась в дыхании, было достаточно, чтобы вернуть это существо к жизни. Трещины на серой корке становились все шире, и наконец она совсем отвалилась.
Михаэль осторожно высадил блуждающего огонька с ладоней на подушку, а сам присел рядом с кроватью на корточки, чтобы быть вровень с этим крохой, Ладони у него горели, и он ощущал тепло, исходившее от тела блуждающего огонька. Но он совсем не опасался этого огнеопасного создания, даже наоборот: лицо его расползлось в невольной улыбке и он еле сдержал побуждение погладить малыша, как котёнка или щенка.