Михаэль пробормотал непонятно что и якобы виновато потупился. При этом он помнил, что Двицель вовсе не собирался сидеть у него под рубашкой спокойно, а все время возился. Не хватало только, чтобы отец увидел это!
- Ты... ты уже вернулся? - наконец вымолвил он.
- Конечно нет, - съязвил отец. - Ты разговариваешь с моим призраком.
Он нетерпеливым жестом остановил попытку Михаэля что-то сказать.
- Оставим это. Уберёшь потом. Мы с матерью должны поговорить с тобой.
В голосе его появилась строгость, вызывающая тревогу. Несмотря на размолвки, иногда случавшиеся между ними, они хорошо понимали друг друга, поэтому сегодняшняя нервозность и раздражительность отца пугали Михаэля. Особенно ему стало страшно от той торжественной серьёзности, с какой отец произнёс: «Мы должны поговорить с тобой». Он сразу понял, что речь пойдёт не только о продолжении прерванной дискуссии. На какой - то момент он почти забыл об остальных своих тревогах. Но, слава Богу, не настолько, чтобы повернуться к отцу спиной.
Отец повторил приглашающий жест, немного подождал, пожал плечами и прошёл вперёд. Когда он выходил из комнаты, взгляд его скользнул по выдвинутому ящику письменного стола, и Михаэль мог бы поручиться, что отец заметил обугленную дыру. Но, видимо; то, что их ожидало внизу, было настолько важно, что он не проронил ни слова.
Михаэль спускался по лестнице в двух шагах позади отца. Двицель беспокойно ёрзал у него под рубашкой, а обожжённое место на животе так болело, что выступали слезы. Он знал, что в таких условиях не сможет говорить с родителями. А Двицель становился беспокойнее с каждой секундой. Видимо, солнечный свет пробивался сквозь ткань рубашки, и это причиняло ему такую же боль, как Михаэлю - обжигающее прикосновение блуждающего огонька.
Вместо того чтобы пройти с отцом на кухню, Михаэль шагнул влево, в туалет для гостей, единственное помещение в доме, где не было окна.
- Я сейчас, - сказал он и заперся, не дав отцу времени даже оглянуться. Он выдернул рубашку из-под брюк, и Двицель выскользнул, плюхнувшись на кафельный пол, немного полежал, Оглушённый, и взлетел. Михаэль едва успел поймать его обеими руками, пока он не уселся в раковину. Фаянс был мокрый, и соприкосновение с ним Двицеля могло привести к непоправимым последствиям.
- Послушай, - быстро прошептал Михаэль - Я не могу взять тебя с собой. Тебе придётся побыть здесь. Но тебя никто не должен видеть, понял?
Двицель кивнул, приподнялся на ладони Михаэля на цыпочки и вдруг начал хихикать, увидев в зеркале над раковиной своё отражение. Он корчил рожи, надувал щеки и показывал себе язык.
- Двицель, слышишь? Это важно! Жизненно важно! Если тебя увидят, они тебя вынесут на свет. Ведь никто не знает, как это для тебя опасно!
Кажется, на Двицеля подействовало. Он перестал гримасничать и растерянно посмотрел на Михаэля:
- Неужели они сделают это? Они такие?
- Они не такие, просто они ничего о тебе не знают. Ведь ничего похожего… здесь нет.
- Но я не хочу оставаться здесь один, - надулся Двицель.
- Придётся. Недолго, это я тебе обещаю. Я что-нибудь придумаю, - Михаэль в отчаянии огляделся в тесном туалете, до самого потолка выложенном плиткой. Как ни мал Двицель, но здесь ему негде было спрятаться. Не будь у блуждающего огонька такого отношения к воде, можно было бы скрыть его в сливном бачке над унитазом, но это было равносильно тому, что залить дом бензином и поджечь. Наконец взгляд Михаэля остановился на вентиляционной решётке наверху. Он решительно опустил крышку унитаза, взобрался на неё и с усилием выдернул пластмассовую решётку из гнёзда. За ней открылось прямоугольное отверстие, заросшее пылью и паутиной.
- Подождёшь здесь, - приказал Михаэль. - только не двигайся с места.
Двицель послушно вспрыгнул в вентиляционный колодец, с отвращением огляделся и помотал головой.
- Мне здесь не нравится. Здесь грязно.
- Да, зато темно, - ответил Михаэль - И никаких возражений. Останешься здесь, пока я тебя не заберу, что бы ни случилось.
Блуждающий огонёк вызывающе упёр кулачки в бока, поглядел на Михаэля вниз, а потом запрокинул голову и посмотрел вверх:
- А куда ведёт этот колодец?
- Наружу. На воздух. На свет.
- О! - сказал Двицель и побледнел,
- Вот тебе и «о»! Если ты мне не веришь, можешь убедиться сам. - И он вставил решётку назад в гнездо, слез с унитаза и вышел,
Отец ждал в коридоре и подозрительно покосился на него:
- Ты уже разговариваешь сам с собой?
Михаэль горестно пожал плечами и одеть нашёл спасение - в смущённой улыбке. Видимо, он говорил не так уж тихо.
Они прошли в гостиную, и там Михаэля ждало следующее испытание: родители были не одни. На диване сидели, мрачно поглядывая, два господина средних лет, а третий стоял у окна, с интересом наблюдая, как буксирный автомобиль грузит обгорелые останки машины.