— Ну конечно, флогистона же нет.
— А, не всё так просто! Глядите, — снова схватил баллончик, попрыскал на газету, ещё раз чиркнул спичкой. Заплясали языки пламени. Газета сгорела до пепла за каких-то пару минут — жаль, не засек по секундомеру. — Вы видите? Это работает!
— То есть флогистона в газете по-прежнему нет, но она горит? В этом вашем баллончике точно не флогистон?
— Молодой человек, — засмеялся нервно и чуть визгливо, — это удалить флогистон можно, как говорится, легким движением руки. Чтобы снова вернуть его на место, придётся произвести намного более сложные манипуляции. Флогистон должен не просто покрывать предмет, он должен входить в состав материала. Это по меньшей мере долго. Нет, если хотите, я могу провести качественную реакцию на кислород, и вы убедитесь, что здесь именно он, — потряс баллончиком. — Просто особенный.
Так. Спокойно. Особенный кислород, горение без флогистона… да понимает ли сам этот умник, на какой золотой жиле сидит?!
— Хорошо, убедили: в лаборатории это работает. Как вы смотрите на испытания в полевых условиях? Если они пройдут успешно, я и мой компаньон будем иметь все основания финансировать вашу дальнейшую работу.
Открыл рот, закрыл. Сглотнул. Кивнул.
— Отлично, — снова улыбнуться, доброжелательно и с пониманием. — Скажем, в пятницу?
Снова кивок. Вот же заклевали беднягу, от обычного коммерческого предложения дар речи теряет. Ничего, ты у меня ещё разбогатеешь, умник.
Зак позвонил, когда Нэд был в лифте.
— Чего спешишь? Я ещё не на улице даже.
— Время жмет. Как непризнанный гений?
— Весь наш. В пятницу везу. Ты своего эскулапа обработал?
— Эскулапшу, Нэд, — в трубке довольно заржали. — Всё будет пучком, клиент не пикнет. Подруливай прямо сейчас, папик хочет нас видеть.
— Еду.
Дверца машины хлопает, надо менять. Вот с этого гонорара и поменяем.
Папик уже сидел в гостиной у Зака. Развалился на диване и лениво потягивал коктейль. Хозяин жизни, блин. Стреляли мы таких…
— Здравствуйте, сэр. Рад сообщить вам, что всё будет готово к пятнице.
Поморщился недовольно. Жирная свинья.
— Раньше никак нельзя? У меня слушание в субботу.
— Пятница раньше субботы, сэр. Не волнуйтесь, ничего не сорвётся.
— Что вы задумали-то?
— Пожар, сэр. Гараж выгорит дотла необычайно быстро. А в нём — накачанный снотворным клиент.
— Всё сгорит так быстро, — вмешался Зак, размахивая сигарой, — что легавые лажанутся со временем поджога.
— Я понял, — важно кивнул папик, — у вас будет заготовлено алиби. Отлично. Я рад, что доверился профессионалам, — поставил бокал на стол, сыто рыгнул и наконец отсчитал аванс.
Дверцу поменять завтра же.
Мотор урчал почти неслышно. Высотки центра, полоса «спального района»… Анрио Лежье откинулся на спинку мягкого сиденья и устало прикрыл глаза. Три дня до пятницы вымотали нервы хлеще, чем месяц до конференции. Последний шанс. Получить грант, продолжить работу, доказать свою правоту.
— Мы сейчас будем, — негромко сказал мистер Смит, — все готово?
Конечно, готово, что за вопрос… пальцы скользнули по сумке с баллончиками, Лежье открыл глаза — и увидел, как Смит прячет телефон. Значит, спрашивал не его.
Дорога свернула под высокие сосны. Здесь жили те, кто уверенно перешагнул верхнюю планку «среднего класса». Просторные участки, нарядные коттеджи. Теннисные корты, лужайки для гольфа, бассейны. Совсем недавно Лежье подумал бы о том, что истинная элита общества — интеллектуальная элита — тоже заслуживает таких условий. Теперь же привычное глухое недовольство пропиталось новой горечью: слишком большая часть «интеллектуальной элиты» оказалась на поверку твердолобыми дубами, мыслящими в рамках школьных учебников. Те же, кого провинциальный профессор всю жизнь считал прихлебателями на теле общества, проявили и понимание, и широту взглядов, и готовность подпитать котел научных исследований единственным, увы, реальным топливом — деньгами.
Возможно, в конечном счете мир устроен более справедливо, чем привык полагать он, Лежье?
— Приехали, — Смит заглушил мотор и улыбнулся. — Как настроение, профессор, боевое? Уверен, все пройдет прекрасно.
— Спасибо, — ответная улыбка, кажется, вышла кривая: да, наверняка все пройдет прекрасно, но…
Анрио Лежье нервничал, как юнец перед первым свиданием.
— Мишель Дюбуа, мой компаньон.