Но Дейк все это предвидел. Он ждал галлюцинаций и знал, что с ними нужно делать. Военные никогда не пропустят наркотик, лишающий боеспособности. "Спад" и "фоккер" разворачивались для следующей атаки. Дейк читал в лице Крошки Монтгомери напряжение - эхо давних сражений в высоком небе над джунглями. Они одновременно повели самолеты, чувствуя динамические перегрузки корпуса, что передавались сенсорами прямо в затылочную часть мозга, адреналиновый инъектор, прикрепленный над локтем, холодную, быструю свободу воздушного потока вокруг плоскостей истребителей, пахнущих горячим металлом, потом и страхом. Мимо лица Дейка пронеслись трассеры, он отпрянул, глядя, как его "спад" взмыл свечкой, едва не столкнувшись с "фоккером". Болельщики взбесились, они махали шапками и топали ногами как одержимые. Дейк снова поймал взгляд Крошки.
Он почувствовал, как на него накатывает подлая волна. И хотя каждый нерв был натянут, как усики из кристаллического углерода, которые не давали истребителю развалиться на части в суперменских виражах над Андами, он выдал небрежную улыбку и подмигнул, чуть дернув головой в сторону, будто говоря: "Глянь-ка сюда".
Крошка отвел глаза.
Он отвлекся всего на долю секунды, но этого хватило. На пределе теоретического допуска Дейк совершил такой короткий и стремительный "иммельман", который вряд ли видели окрестные пилоты, и повис у Крошки на хвосте.
Посмотрим, как ты выпутаешься, простофиля.
Крошка рванул аэроплан вниз, прямо к зелени, но Дейк от него не отставал. Он не торопился открывать огонь. Он мог прикончить Крошку везде, где вздумается.
Погоня. Точно такая же, как в бою. Погоня пугала, хотя, возможно, и была веселым и захватывающим занятием. Аэропланы снизились над войлоком, как над верхушками деревьев. "Разобьемся", - подумал Дейк и сбавил скорость. Краем глаза он заметил Бобби Клайна, забавное выражение его лица. Умоляющее. Спокойствие Крошки было сломлено. Его дергающееся лицо было искажено мучением.
Теперь Крошка запаниковал и направил самолет в толпу. Бипланы петляли и вились среди болельщиков. Одни невольно отшатывались, а другие со смехом прихлопывали их ладонями. В глазах Крошки отражался безумный ужас, говорящий о преисподней страха и безысходности, двух лезвиях, бесконечно распиливающих друг друга...
Страх в полете был смертью, безысходность - заключением в металл, сначала в кабине самолета, а потом в инвалидном кресле. По лицу Крошки Дейк читал, что бой - единственное, что еще у него оставалось, но он уже использовал все свои шансы. С тех пор как какой-то безымянный герильеро с древней ракетной установкой на плече сбросил его с сине-зеленого боливийского неба прямо на Ричмондское шоссе, в "Джекман", к мальчишке-убийце, улыбающемуся над вытертым сукном - и эта улыбка будет последним видением в его жизни.
Дейк привстал на цыпочки. На его лице сияла улыбка в миллион долларов. Эта улыбка была торговой маркой наркотика, который сжег Крошку еще до того, как кто-нибудь побеспокоился бы превратить его в горячее месиво из металла и изувеченной плоти. Все сошлось. Дейк увидел, что полет был всем, что держало Крошку. Ежедневно касаниями пальцев он боролся со смертью, восставал из металлического гроба... снова живым... Крошка избегал гибели только силой воли. Сломай эту волю - смерть выльется и затопит его. Калека страстно желал наклониться и вырваться из своего круга...
И Дейк довел это желание до конца...
Когда последний аэроплан Крошки исчез во вспышке света, наступила оглушительная тишина.
- Я выиграл, - прошептал Дейк. И громче: - Сукин сын! Я выиграл!
С другой стороны стола в своем кресле извивался Крошка: руки судорожно хватали воздух, голова свесилась на плечо. Из-за его спины на Дейка горящими углями глаз смотрел Бобби Граф.
Рефери сорвал "Макс" и обернул его лентой кучу бумажек. Без предупреждения бросил пачку в лицо Дейку. Тот легко и небрежно поймал ее на лету.
Мгновение казалось, что Клайн бросится на Дейка, прямо через стол. Его остановило подергивание за рукав.
- Бобби Граф,- прерывисто от унижения прошептал Крошка, - увези меня... отсюда...
Зло задыхаясь, Клайн развернул друга и покатил из зала... во тьму...
Дейк откинул голову и засмеялся. Ей-богу, он отлично себя чувствовал! Холодный "Макс" приятно оттягивал карман рубашки. Деньги он сунул в джинсы. Он готов был прыгать от счастья. Радость вырывалась из него, как прекрасный и сильный зверь, которого он видел как-то раз из окна автобуса. Из-за этого на мгновенье показалось, что боль и страдания, через которые он прошел, стоили последней победы.
Но "Джекман" затих. Никто не аплодировал. Никто не окружал, чтобы поздравить его с победой. Дейк умолк и настороженно повел глазами: вокруг были одни враждебные лица. Никто из болельщиков не был на его стороне. Они излучали презрение, даже ненависть. Бесконечно долгий миг воздух дрожал от возможного насилия... затем кто-то отвернулся, откашлялся и сплюнул на пол. Толпа распалась. Переговариваясь, один за другим, они растворились в темноте.
Дейк не шевелился. На ноге стала дергаться мышца - предвестник "ломки". Онемела макушка, во рту появился мерзкий привкус. На секунду Дейк обеими руками вцепился в стол, чтобы не упасть навеки вниз, в живую тень, копошащуюся под ним, когда его насквозь пронзил мертвый взгляд оленя с фотографии под часами.
Немножко адреналина - это его вытащит. Ему нужен праздник. Напиться до бесчувствия и рассказывать друзьям о своей победе, противоречить самому себе, выдумывать подробности, смеяться и хвастать. Такая звездная ночь, как эта, требовала долгой беседы.
Но, стоя среди безмолвия и безбрежной пустоты "Джекмана", Дейк вдруг осознал, что не осталось никого, кому он мог бы все это рассказать.
Совсем никого.