— Ал, ты переел?
Они скатились прямо под ноги Марин и Алекса.
— Нет, это у него мозг распух от умных мыслей,— Брун встал у перил.— Ты куда летишь?
— Мы должны выбраться из школы, чтобы позвать моих родных-целителей на помощь маме Берти,— быстро объяснил Альбус, думая, как же лучше всего отсюда уйти незамеченным.
— Ал, послушай...— попыталась вразумить друга Берти. Но он не слушал. Он теперь знал, что ее мама не может поправиться, потому что целители отказываются ее лечить. Потому что мама Берти — оборотень! Да, они плохие, Альбус знал это, но ведь есть хорошие... Мама Берти. Дядя Рон, которого Альбус помнил... Жаль, что он ушел...
— Нужно идти прямо сейчас,— Альбус посмотрел на немного испуганных друзей.— Мы найдем Тео или Ксению, и ты, Берти, отведешь их к своей маме...
Нельзя, чтобы мама Берти тоже умерла, ведь у нее нет доброго папы и Гермионы, лишь дядя, о котором она говорила неохотно.
— Ал, ты можешь им написать!— Марин поймала друга за руку.— Нам нельзя покидать школу! Да и как ты собираешься это сделать?
— Письмо может потеряться, да и нет у нас на это времени, и так много его потеряли,— Альбус твердо решил идти.— Я зайду в кабинет Арабески, там есть камин. Я видел, когда отбывал там наказания...
— Мы с тобой!— хором сказали Марин и Алекс, и втроем они посмотрели на Берти.
— Спасибо,— прошептала девочка, сжимая руки на груди.— Но, Ал, если твои родные не захотят...
— Кто бы мне объяснил, почему...— начал уже Брун, но Альбусу было не до объяснений.
— Идем, Арабески уже на поле. Нас могут увидеть другие преподаватели,— мальчик поспешил по коридору к хорошо знакомой двери.
— Но разве камины Хогвартса не защищены от проникновения?— спросила Марин, стараясь не отстать от мальчиков.
— От проникновения в него — конечно,— рассмеялся Алекс,— но выйти-то мы всегда можем. Тем более через камин преподавателя.
— Кабинет Арабески наверняка закрыт,— нерешительно заговорила Берти, когда они свернули в коридор, куда выходила дверь преподавателя полетов на метле. Ал надеялся, что им повезет, и никто из преподавателей тут не появится.
— Нет,— Алекс застыл у серой стены, недалеко от маленького кабинета профессора.— Он всегда опаздывает на занятия, — красится, наверное, — так что запирает дверь одним взмахом палочки...
— А нашему вундеркинду это по силам,— закончила за брата Марин, глядя, как Альбус касается палочкой замка и шепчет «алохомора».
— Вот олух,— фыркнул Брун, входя в кабинет, где был ужасный беспорядок.
— Он симпатичный,— не смогла промолчать Марин, закрывая дверь за друзьями и оглядываясь.
— Что не мешает ему быть олухом,— оставил за собой последнее слово ее брат, подходя к камину.— Итак...?
— Надеюсь, что все понимают, что за это нас могут исключить?— Марин чуть испуганно оглядывала друзей. Альбус уже брал порох.
— Кто боится, тот остается,— решительно произнес Алекс, который, кажется, всегда только и мечтал о том, чтобы совершить что-то подобное.
— Кто-то идет,— Берти побледнела, отшатнувшись от двери.
— Быстрее, вдвоем!— прошипел Алекс, толкая вперед Альбуса и Берти.— На Косую аллею! Там встретимся.
Альбус кивнул, схватив Берти, и бросил порох.
Поединок.
— Где ты был?!
Он только вошел в гостиную, едва успев стереть довольную улыбку с лица, а мать уже материализовалась рядом. Конечно, поджидала.
— Где ты был?— она была бледна, впрочем, как и всегда, и комкала в руках носовой платок. Опять ревела, вот отец не видел…
— Гулял,— он постарался сдержать презрительную улыбку.
— Где?
— Не помню,— отмахнулся он, беря бокал и наливая в него Огневиски. Ему нужно было расслабиться, да и он заслужил сегодня…
— Отец тебе запретил,— она не решилась ударить его по рукам, как делала это тысячу раз тогда, еще «до»…
— Он и не видит. Что тут нового?
— Она звала тебя,— сразу же погрустнев, отчего он поморщился, произнесла мать.— Не уходи больше, не повидав ее…
Презрительная улыбка все-таки скользнула по его худому, почти незагоревшему лицу.
— Что соглядатаи?
— Да что с ними будет?— пожала плечами мать, видимо, успокаиваясь. Правильно, нечего вмешиваться в его дела.— Отец сегодня был в больнице, ты бы тоже сходил…
— Зачем?— насторожился он, с детства ненавидевший Мунго, да и проведенные там несколько месяцев он никогда забыть не сможет. Да и не захочет…
— Ты же знаешь, что…
— Да оставьте вы его в покое!— рыкнул он, расплескивая остатки Огневиски и со стуком ставя на столик бокал.— Лучше бы ею занимались.
— Сынок…— голос матери дрожал. Он уже давно был таким, словно в ней что-то надломилось тогда, четыре года назад. И этого он тоже не забудет…