Александр Васильевич понял, почему смущен Муха. Ему трудно было сознаться в слабом контроле за подчиненными.
— Плохо, Муха! Начальник — прежде всего организатор.
Мельников его отпустил. Версия о встрече Маркина с Яковлевым еще больше окрепла. Склад был закрыт. Что делать Маркину целых три часа?
Для беседы инженер эскадрильи предложил Мельникову домик вооруженцев. В нем буржуйка и два стола. Один — для документов, другой, обитый дюралем, для разборки и чистки оружия.
Семен Маркин в кабине истребителя монтировал новый тумблер на приборный щиток, когда над ним открылся фонарь кабины.
— Закругляйся, Маркин! Жми в домик пушкарей. Там особняк тебя ждет, — хмуро сказал Муха, и его кудлатая голова исчезла.
Ожидал Семен этого вызова. С утра к пушкарям ходят по одному ребята, что были на бюро. Уже думано-передумано, как себя вести, но как не крути, а последним покидал ту комнату он. Дверь в ней оставалась приоткрытой. Как оправдываться?
Капитан Мельников в домике оказался не один, у буржуйки стоял рыжеватый подполковник. В нем Маркин узнал начальника штаба. Соблюдая требования Устава, Маркин доложил ему о своем прибытии.
— Я вас не вызывал, — сказал Степан Герасимович.
— Офицер ко мне, товарищ подполковник, — вмешался Мельников и пригласил Семена сесть, показывая на табуретку у стола.
Подполковник Волков посмотрел на часы.
— Я вам не помешаю? Где-то моя машина запропастилась. Уехал заправляться, и как сквозь землю провалился.
— Нет, нет! Пожалуйста, — заверил Мельников. Розыгрыш случайного присутствия получился как будто бы естественным.
Александр Васильевич закурил и тихо начал:
— Маркин! Положение очень серьезное. Убит солдат. Убит в той комнате, где заседало бюро. Комнату последним покидали вы. Подозрение, безусловно, падает на любого, кто в тот вечер находился в штабе. Мы должны разобраться и найти истину. Вы готовы?
Маркин утвердительно кивнул головой.
— Ну, во-первых, кроме членов бюро, я не считаю караула и дежурных, в тот вечер вы никого в штабе не видели?
Маркин немного успокоился. Он ожидал более острого вопроса.
— Нет. Кажется, не было никого.
— Погибшего солдата вы знали?
— Вроде видел... Да. В карауле видел.
Эти вопросы успокоили Маркина, и Мельников начал наступление:
— Мне известно, что бюро закончилось без пятнадцати — без семнадцати семь. Чтобы навести порядок в комнате и запереть ее, надобно минут пять. Вы затратили почти четверть часа. Чем объясните?
— Кому пять, а к-кому двадцать пять.
Мельникова возмутил грубоватый самонадеянный ответ:
— Повторяю, чем вы объясните долгое пребывание в штабе?
— Во всяком случае, не убийство готовил, т-товарищ капитан! П-пока столы расставил, бумаги подобрал, пока запер...
— А запер ли?
— Запер. Честное слово! — выпалил Маркин. Выпалил решительно, как что-то раз и навсегда непререкаемое.
— Как же дверь осталась приоткрытой? Слышали об этом?
— Да-да. Слышал. Ум-ма не приложу.
Маркин сидел понурый, втянув голову в плечи. Спесь была сбита. Мельников думал: артист. Ох, артист! К столу тихо подошел Волков.
— Подумайте, лейтенант! Может быть, вспомните.
— Я сто раз уже д-думал. Запер я дверь, т-товарищ подполковник! — в глазах Маркина вдруг сверкнула надежда. — Может быть, позже кто-то открыл. Убийство произошло ведь около восьми.
— А вам откуда это известно? — поймал на слове Мельников.
— Т-так... об этом все з-знают... Все г-говорят...
— Первая смена сменялась с постов в начале восьмого. Дверь уже была приоткрыта, — снова нажал Мельников.
— Это вам К-козырев сказал? Он?.. — вспылил Маркин. — П-понятно. Он зуб на меня имеет. За то письмо. З-за Б-буланову...
— А откуда вам известно, что Козырев был тогда в штабном карауле? — снова атаковал Мельников.
— К-как откуда?.. Я К-козырева увидел утром. Он...
Маркин лепетал еще что-то, но Мельников не слышал его. Ему виделся этот человек, но не жалкий, как сейчас, а в плащ-накидке, словно коршун в окне. За ним гнался Козырев. Вот когда Маркин Козырева увидел. В разговор вмешался Волков:
— Лейтенант, вы никогда не слышали такую народную мудрость: гнев — плохой советчик? Вы раздражены. Вместо того, чтобы помочь следствию верными ответами, пытаетесь оправдаться.
— Так на меня же валят. Вину валят, товарищ подполковник!
— Ошибаетесь, лейтенант! Капитану нужна истина. Помогайте следствию, а не путайте. Дверь вы точно запирали?