Мельников густо покраснел, а Волков с чувством продолжил:
— Когда преступник оставляет следы да еще есть свидетели, разобраться в расследуемом деле не тяжело. Хуже, когда — все концы в воду.
— Значит, вы считаете, что расследование я провожу предвзято? — с обидой в голосе прервал Мельников.
— Считаю, что наша задача правильно разобраться и без явно видимых следов. Судьба любого подозреваемого сугубо на нашей совести.
Мельников жадно курил. Сплющил о пепельницу окурок.
— Допустим. В чем моя ошибка?
— Об ошибках пока не будем. Надо искать, искать...
— А что с Маркиным? Вы же твердо сказали свое нет!
Волков с лукавинкой взглянул на рассерженного коллегу.
— Хорошо. Прекратим пока о Маркине. Хотелось бы, Александр Васильевич, чтобы ты сейчас прочитал мне запись последнего разговора с Яковлевым с его интонацией.
Мельников взял протянутый листок. Словно из небытия зазвучал голос покойного. Торопливая взволнованность, сумбурный набор слов:
— Товарищ капитан! Вас беспокоит рядовой Яковлев. Помните, наверное, такого? Понимаете... Понимаете... Меня...
Копируя покойного, Мельников продолжал:
— Один такой плотный, широкомордый. А второго знаю. Я его в Доме офицеров... Минуточку. Это Марк... А-а!..
Волков внезапно соскочил с кресла.
— Александр Васильевич, прочитай последние слова еще раз.
Мельников прочитал. Волков ходил по кабинету. Откуда родилось слово «минуточку»? К кому было обращено? Зачем...
— Александр Васильевич, ты уверен, что прочитал с той интонацией, с какой докладывал Яковлев?
— Думаю, что да!
— Зачем понадобилась Яковлеву эта «минуточка»?
Мельников растерялся. Смысл слова возник тут же.
— Постойте, товарищ подполковник! Ведь «минуточку» Яковлев произнес перед тем, как назвать «Марк...». Конечно! Другого и быть не может. Он просто-напросто забыл фамилию и, припоминая ее, вставил это, так сказать, паразитическое слово.
— Хорошо. Доля логики здесь есть, — после короткого раздумья согласился Волков. Но Мельников оскорбился:
— Вы вообще считаете, Степан Герасимович, что во всех моих делах — только доля истины или напрасная трата времени.
Волков понял, что терзает Мельникова. Улыбнулся:
— Говоришь так, Александр Васильевич, потому, что не докопался, откуда я сделал вывод о невиновности Маркина. Угадал?
— Да, не докопался, — подтвердил Мельников. — Даже обижаюсь, что, веря в его невиновность, вы заставляете меня тратить золотое время на поиски свидетелей.
— К сожалению, это нужно, — нахмурился Волков. — Ведь полную гарантию о непричастности Маркина к убийству дать не могу. Вывод сделан лишь на основании твоих данных.
Мельников был в замешательстве. Когда он сообщил такие данные? Волков опять повторяет об этом, а он не может вспомнить.
Степан Герасимович тем временем прошел к столу.
— Ну, что ж, коллега! Попытаюсь объяснить. Давай сделаем экскурс в прошлое. Ответь: с кем Яковлев пил перед смертью?
— Ну, с широкомордым, как он его назвал, и недоговоренным «Марком». Подозреваю, что с Маркиным.
— Правильно. Об этом ты заявил на аэродроме. Я ответил: раз это так, значит Яковлева убил не Маркин и даже не широколицый.
— Но на основании чего? Откуда такая смелость?
— А посуди сам. Скажи: сколько метров от двери до стола с телефоном, возле которого был убит солдат?
— Три с половиной.
— Правильно. Теперь представь. Мы с тобою днем выпиваем. Уговариваю тебя стать предателем. Ты убегаешь. Пусть сделал вид, что согласился. Вечером, считая, что находишься в одиночестве, сообщаешь по телефону в особый отдел о врагах. Хочешь назвать фамилию, а он тут как тут. Проходит три с половиной метра, пусть пробегает, и наносит тебе внезапный смертоносный удар. Да если бы в комнату вошел тот, о ком он доносил, солдат бросил бы трубку и. произошел между ними смертный бой. Вывод: Яковлева убил человек, кому он мог довериться и допустить близко.
— А если в комнате было темно?
— Еще хуже для преступника. В комнате три окна. На улице снег. Значит, в помещении не так уж темно. Яковлев в лучшем положении, чем убийца: пока говорил, к темноте уже пригляделся. А тот вошел со светлого коридора. Тем не менее — убит солдат. И удар нанесен в десятку.
— Но убийца мог спрятаться в этой комнате.
— Тоже фантазия. Сколько бы он шума наделал, пока вылезал из засады. И второе. А если бы Яковлев пошел звонить не с этого телефона? Нет, Александр Васильевич, преступник непременно следил за каждым шагом жертвы.