Игнатенко стал рассматривать вмятину через лупу. В его настывшей ладони появились две черные волосинки. Преступник был в черных валенках. Крепко вдавленный овальчик говорил о том, что лыжник бросал лыжи, опираясь на эту ногу. Одно трудно было определить: валенки принадлежали мужчине или женщине? Впрочем, и женщина могла надеть мужские валенки.
Иван Иванович закончил доклад и положил на стол завернутые в бумажку крохотные волосинки от валенка.
— Какой вывод, Три «И»?
Игнатенко неуверенно пожал плечами:
— Странно все выглядит. Человек усиленно заметает свои следы и почти рядом с домом жертвы бросает в овраг меченые лыжи.
Степан Герасимович стрельнул улыбчивым взглядом:
— Ишь... Ты, однако, не Мельников.
— Мельников?.. Он оказался прозорливее меня. Женщина, действительно, могла надеть мужские валенки и нечего бы ей карусель с лыжами городить. Тут что-то не то.
— Что же тогда-то? Значит, на лыжах был «СОМ»?
Игнатенко встал, прошелся по комнате.
— Сомнительно, Степан Герасимович! «СОМу» бросить там лыжи — что петлю на шее затянуть.
— А если припекло? Скажем, следом ехали и могли его заметить?
— Вряд ли. Во-первых, нечего без цели лыжнику в степь уходить. Во-вторых, если кто-то за ним ехал, все равно гореть. Но брошенные с отметиной лыжи — улика гораздо весомей, чем показания свидетеля о незнакомой фигуре на лыжах. Тут либо нас хотят сбить с толку, либо глупость по неопытности.
— Кто же такую глупость мог сотворить? — хитровато прищурил глаз Степан Герасимович.
— Думаю, женщина, что оставила волос на подушке. Только лыжи брала не для того, чтобы скрыть женские следы.
— Хорошо. Чем докажешь, что на лыжах была женщина?
— Доказать трудно, но попробую. Дорога от оврага, в который были заброшены лыжи, метрах в трех. След носка валенка вдавлен глубоко. Значит, для броска применялось максимум усилий. Тем не менее одна лыжа чиркнула снежок на кромке обрыва. Если бы бросал мужчина да еще применил силу, она вряд ли чиркнула бы.
— А если все же их бросил «СОМ»? Сделал дело и ему наплевать, обнаружат лыжи или нет. «СОМ»-то скрылся.
— Не то! У маркера маскировался, а тут... Нет, Степан Герасимович, лыжи бросила женщина. Но как-то замешан и «СОМ».
Волков невольно улыбнулся. Его мнение совпадало с мнением Ивана Ивановича. Тот словно читал его мысли. Правда, кое-какие «мелочи» Степан Герасимович проанализировал более глубоко. Он предвидел, что лыжи найдутся...
— Прав, Три «И»! «СОМ» здесь замешан. И не как-то. Подумай!
Подумать Ивану Ивановичу не пришлось. Зазвенел недавно проведенный в номер телефон. Снял трубку Волков.
— Товарищ подполковник, докладывает капитан Азаров. Прибыли из Верхнесалтыково. Привезли. Какие будут указания?
— Пришлите за мной «газик» и ждите!
Волков положил трубку и обратился к Игнатенко:
— Привезли исчезнувшего «СОМа». Скоро должна подойти за мной машина. Доложи коротко о передатчике.
— Передатчик не нашли. Либо маркер не радист, либо передатчик у владельца «Победы».
— Первое отпадает. Москва ответила на запрос: Михаил Зайцев был радистом. Работал у партизан на немцев. Напали на след — исчез.
— Понятно, Степан Герасимович! Значит, передатчик привозится на «Победе», а после передачи увозится обратно.
Степан Герасимович подошел к окну. За темной гладью стекол тускло светили уличные фонари. Белел снег, серой полосой окаймляла гостиницу выскобленная до асфальта дорога. Снег перекатно заискрился, посветлела асфальтовая полоса. К зданию подходила автомашина.
— Это за мной, — Волков отошел от окна. — Ну, что ж, к длинному светлому волосу прибавилось два черненьких. Давай ищи сказочную фею, что смерть на лыжах развозит.
— Постараюсь. Когда очередной доклад?
— Как договорились: каждый день в восемь вечера здесь.
Степан Герасимович вернулся в гостиницу в двенадцатом часу. По-настоящему разобраться с Маркиным решил попозже, после возвращения Мельникова. А пока «врубил» Семену за самовольный выезд десять суток ареста и отправил на гауптвахту. Сам занялся словарем. Он оказался выпуска 1952 года, издание второе. Словарь, с чьей помощью была расшифрована вторая шифровка, был тоже Ожегова, тоже выпуска 1952 года и тоже второе издание. Это укрепило веру, что именно этот словарь служил для шифровки текстов, полетевших в эфир четвертого сентября и тридцатого октября. Словарь был как новенький. Видно, маркер пользовался им редко. Возможно, те две передачи только и зашифровал. Но как расшифровать первую? В ней три числа. Удалось записать только третье. Им оказалось слово «благополучие».