Как начал приходить, так ей — ни слова, а дочке обязательно гостинец принесет. Смотрит на нее долгим взглядом. Видно, больно щипала душу память о семье, истребленной фашистами.
В марте у Екатерины был день рождения. Пришел он вечером, принес крепдешину на платье. Дочке тоже что-то. Прихватил водки. Она накрыла стол. Захмелела быстро. То ли от счастья, что ее не забыли, то ли от его заботливого внимания к дочери.
Он укладывал Олечку спать, а Екатерина глядела на него осоловелыми счастливыми глазами. Кто знает, что с нею случилось: то ли сильно истосковалась по мужику, то ли много выпила, но показался он ей в тот миг не таким уж страховидным, как раньше.
Когда собрался уходить, она сказала с грубоватой прямотой:
— Куда на ночь глядя? Постелю уж...
Встречались не часто. Приходил он всегда затемно, обязательно с гостинцем. Она и в шутку и всерьез намекала, может, поженимся, а он хмуро отмалчивался.
...Разлад начался после его отпуска. С месяц Максим к ней не заявлялся. Потом пришел крепко выпивши.
— Что, соскучился?
— Живое к живому тянет, — ответил.
Под утро, когда Максим протрезвел, она ему сказала:
— Дочь все уже понимает. Хватит в кошки-мышки играть.
Он только сопел. Рано ушел и больше не показывался. Екатерина сама к Дому офицеров пошла. Встретив его, гневно сказала то, что накипело:
— Значит, кровушки напился и в кусты?
— Не в кусты. Ты права. Нечего дочь развращать.
— Что ж ты предлагаешь?
Ответил не сразу:
— Припечет, ко мне приходи. Только после одиннадцати. Людские глаза, сама понимаешь. — И протянул ключи.
Ей бы обидеться, а она взяла. Тянуло к нему. Как-то лежа рядом с ним в темноте и сумрачно глядя в пустой потолок, Екатерина сказала:
— Чудно получается. Живем с тобой, как телка с бугаем. Только телку к бугаю ведут, а я сама бегаю. Неужели нельзя по-людски?
— Значит, нельзя, — буркнул он.
И все же она надеялась. Ждала добрых перемен. А он все больше мрачнел, отдалялся от нее. Особенно стал невыносим в последние месяцы. Ну, гад, думала, завел другую. Каждое лето зарядил мотаться на море. Не приведи господь — узнаю. Порешу!
Прояснение наступило двадцать пятого декабря. Среда была. Максим не работал. Тот злополучный день ей не забыть всю жизнь.
Максим пришел в пивную выпивши. У нее набрался еще больше. Понес ахинею: «Все, Катька! Конец нашему сожительству. Поеду хоть на часок в Энгельс, а потом в Волгу и поминай, как звали». И про солдата, который посуду на днях побил, что-то несуразное... Едва отправила его домой, заявился приятель Максима. Рожа широкая, чисто боров. Выждал, пока зал опустел. Попросил запереть дверь.
— Максим был у тебя. Обратила внимание, в каком он духе?
— Пьяный. Балабонил черт знает что.
— О чем? — сразу насторожился пришелец.
— Ахинею всякую нет. Про Энгельс. Топиться хочет.
«Боров» облегченно вздохнул:
— Вот в том-то и оно, Катя, что про Энгельс.
Он задел струну ее ревнивого любопытства.
— Хватит допытывать. Ты говори, коль пришел. Это с тем солдатом связано? — она глядела на него с испугом и тревогой.
Он кинул на нее опасливый взгляд.
— Что он тебе про солдата сказал?
— Ха!.. Скажет он что-то. Выкладывай давай. Только все.
И узнала. Оказывается, Максим вовсе не вдовец. Солдат, что приходил, его родной сын. Жена — сестра «Борова». Ушел Максим на фронт и навеки дал деру от жены и сына. Тогда сынишке три годика было. Сюда, в глушь, и забился, чтобы не возвращаться к семье. Но случайно с «Боровом» встретился. А тут как раз Максимов сын служит. Ни сын, ни Максим друг друга не знали. Вот «Боров» и устроил им встречу. Подвыпивший солдат решил отомстить за мать...
— А Энгельс? Что в Энгельсе?
— В нем-то и загвоздка. Зазноба там. На море с ней познакомился. Думаешь, из-за тебя к семье не вернулся? Хе-хе...
— А не врешь?
— Что мне врать? Сама знаешь, как познакомились они, так и зарядил он каждое лето от тебя уплывать.
Дикая злоба подпирала Екатерину. Решила твердо: «Боров» не врет. Но проверю. Заставлю самого сознаться во всем.
«Боров» встал, направился к выходу. У двери остановился.
— Глупая баба! Совет дам...
— А я хитрить не буду. Уверюсь, что плут, и задавлю.
— А дочь? Пусть растет себе сиротка. Да?
Ушлый был «Боров». Знал, на чем сыграть. Стал наставлять:
— Ключ у тебя есть? Есть! Войдешь в комнату, надень сразу его чувяки, чтоб следов своих не оставлять. Если будешь с Максимом выпивать, стакан, из какого будешь пить, заберешь с собой. Побалуете, конечно. Чтоб быстрее уснул, вот тебе пилюлька. Бросишь незаметно ему в чай или в водку. Как уснет — плиту засыпь углем, трубу закрой. Вот и хе-хе!