Если ж душу и тело как причастья приемляТы возьмешь во царство своеЯ оставяКак книгуПрочтенную землюТоже предстану пред лицо твоеУ ключника раяКлючи сорву с поясаА на черта ли тыНа воротаАнглийских замков насажалИ рыдаяКак пьяный вломлюсь беспокоясьВ твой усыпительный залКак когда-то мой прапрапрапрадедВ руки Христа гвозди вбивалБез концаТак наследник ворвется в небесаИ воссядетНа пол тучЗалитых красным вином зариОскорбляя отцаБожеГубы мои в первый раз пронесли твоеИмяКак носильщик тяжелый чемодан на перронГосподиСлышишь ли с какою великой молитвоюБогохульник отныне к тебе устремлен
Вот волочатся дни недели и месяцыКак вожжиОброненные временем из рукИ в какие же строки вместитсяМой страх ее новых мук
Если кто-нибудь скажет что и это до срокаПосмеет назвать не вечной любовь моюНа него я взглянуКак глядят на пророкаИ потом как пророкаУбьюИ стогорло стозевно стоокоЗапою
Ты пришлаИ со мноюСнизошлаНенежданноБахромоюРесниц надо мноюЗвеняТы прости меня грешного жуткая ЖаннаЧто во многих доныне нашлаТы меня
И за все за другое прости меняИ за запонку и за то что тебе темноКто причастен твоему обожженному имениТот святой и погибший давно
Встало долгое лето любви опаленнойТолько листьями кленаТвойКапот вырезнойТолько где то шуменье молвы отдаленнойА над нами блаженный утомительный знойИ от этого знояС головоюПогрузитьсяВ слишком теплое озеро голубеющих глазИ безвольно запутатьсяКак в осокеВ ресницахПрошумящих о нежности в вечереющий часИ совсем обессилев от летнего чудаГде нет линий угловНету словИ нет грезВ этих волнах купаться и вылезть оттудаЗакутаться мохнатыми простынями волос
Твое имя пришло по волнеНе тоняИздалечеКак Христос пробирался к борту челнокаТак горите жеГуб этих тонкие свечиПод мигающимПламенем языка
Ты пришла далека и близка всяИ на мне запеклась как кровьТак славьсяКоль славна славьсяСобачья моя любовь
Только страшно одноИ на шеюТы накинешь словно петлюЕсли губы твои вдруг сумеютПрошептать мне люблю
Я надменный и радостный тебя поцелуюИ ослепнуКак узник увидевший яростный светИ той не станетКакуюИскалТысячу девятьсот семнадцать летИ в огромном курьерском запевающей похотиМы как всеКак другие полетимПоскользимИ не станет сжигающей в хохотеТруп любимого сердцаНе желая расстаться с ним
1918 г.
(источник — В. Шершеневич «Листы имажиниста»,
Ярославль, «Верхне-Волжское книжное издательство», 1997 г.)
СЛЕЗЫ КУЛАК ЗАЖАТЬ
Отчаянье проехало под глаза синяком,В этой синьке белье щек не вымою.Даже не знаю, на свете какомШарить тебя, любимая!
Как тюрьму, череп судьбы раскрою ли?Времени крикну: «Свое предсказанье осклабь!»Неужели страшные пулиВ июлеВ отданную мне грудь, как рябь?!
Где ты?Жива ли еще, губокрылая?В разлуке кольцом горизонта с поэтомОбручена?Иль в могилу тело еще неостылое,Как розовая в черный хлеб ветчина?
Гигантскими качелями строк в синевуМолитвы наугад возношу...О тебе какой?О живойИль твоей приснопамятной гибелью,Бесшабашный шут?!Иль твоей приснопамятной гибелью,Ненужной и жуткой такой,Ты внесешься в новую библиюВеликомученицей и святой;А мне?.. Ужасом стены щек моих выбелю.
Лохмотья призраков становятся явью.Стены до крови пробиваю башкой.Рубанком языка молитвы выстругав.Сотни строк написал я за здравье,Сотни лучших за упокой.Любимая! Как же? Где сил, чтобы вынестиЭтих дней полосатый кнут.Наконец, и мой череп не дом же терпимости,Куда всякие мысли прут.
Вечер верстами меряет згу.Не могу.От скрипа ломаются зубы.Не могу.От истерик шатается грудь.Неужели по улицам выпрашивать губы,Как мальчишка окурок просит курнуть.
Солнце рыжее, пегоеПо комнате бегаетБосиком.Пустотою заскорузлое сердце вымою.Люди! Не знаю: на свете какомНеводом веры поймаю любимую.