Даст приличный вид разбою,
И окажется в остатке —
Гнет с железною рукою
В бархатной перчатке.
345. EPPUR SI MUOVE!
Страх пытки и тюрьма вынудили Галилея отречься от убеждения в движении земли. После торжественно принятой очистительной присяги Галилей, топнувши ногою, сказал: Eppur si muove! (А все-таки движется!)
Вот в черных рясах сонм судей,
Сонм инквизиторов собрался;
Пред ним, в оковах, Галилей
От убеждений отрекался.
Он говорил: «Я сатаной
Был одержим! мое ученье —
Безбожно, каюсь!.. Шар земной
Стоит от века без движенья…»
Крест Галилей поцеловал,
Но вслед за тем, нахмурив брови
И топнувши ногой, вскричал:
«Eppur si muove!»
Мысль Галилея понял свет:
Земли движенье стало ясным;
Замолк ханжа, затих аскет…
Но свет ученьем был опасным
Взволнован… Стали толковать
И про движенье в сфере мнений:
Что как, мол, всё на веру брать?
Нужна свобода убеждений…
Рим проклял ересь… Взят был бич,
Зажглись костры, но в каждом слове
Страдальцев слышался всё клич:
«Eppur si muove!»
Гоненья вызвали борьбу,
Кровь полилась, бой долго длился;
Рим наконец, кляня судьбу,
От протестантов отступился.
Слагаться начал новый быт,
Снимались старые вериги,
И тщетно хитрый иезуит
Стал в ход пускать свои интриги.
Опутав в сети целый свет,
Ряд тормозов был наготове…
Жизнь шла вперед, твердя в ответ:
«Eppur si muove!»
Напрасно сила, власть и гнет
В союз вступали с иезуитом,
Жизнь не стояла — шла вперед…
В народе сдавленном, забитом
Явилась мощь: был страшен взрыв
Ожесточенья вместо стонов,
Когда отчаянья порыв
Рождал Маратов и Дантонов,
Когда равнял всех эшафот,
Когда среди потоков крови
Кричал неистово народ:
«Eppur si muove!»
Прошли года; утих взрыв масс,
Освоясь с мыслию простою,
Что всё в движении у нас,
Что в жизни места нет застою,
Что жизнь не в силах подавить
Ни Чингисханы, ни Аттилы,
Что силу жизни не сломить,
Что нет плотин от этой силы
И что пора простор ей дать,
Чтоб в каждой мысли, в каждом слове
Могло торжественно звучать:
«Eppur si muove!»
346. «Очень грозен горизонта…»
Очень грозен горизонта
Политического вид,
От Кале до Геллеспонта
Всё с смущением твердит:
«Близок взрыв! близка невзгода!»
Шовинисты ж тешат нас:
«Для защиты, мол, народа,
Для блаженства целых масс
Нам война нужна и слава…»
Ах, отстаньте! Полно, право,
Вам нести всю эту ложь —
Нужен вам грабеж!
Там, над Сеной, в кабинете
Сидя, думают порой:
«Чем бы это нам на свете
Отличиться пред толпой?
Рейн бы взять… Тогда в народе
Не желали б перемен…»
И тотчас же в этом роде
Речь заводит Жирарден:
«Рейн нужней, мол, чем свобода,
Для французского народа!»
Что ж, ведь это, чай, не ложь —
Любят там грабеж!
План затеяв исполинский,
Бисмарк думает тайком:
«Всю Германию — берлинской
Нужно сделать!.. Всех прижмем,
Вырвем с силой молодецкой
Лотарингию, Эльзас…
Где звучит язык немецкий —
Там добыча есть для нас».
И толкует он народу:
«Эй, народ, свою свободу
Ты в единстве лишь найдешь —
Надобен грабеж!»
В одряхлевшем Ватикане
Тоже думают, кряхтят,
Совещаются о плане
Старину вернуть назад,
Чтоб в провинциях свободных
Снова папа править стал,
«Много там статей доходных!» —
Шепчет каждый кардинал.
А вкруг них уже в народе
В Риме крики о свободе…
Ватикану невтерпеж —
Он вопит: «Грабеж!»
Больше чем четыре века
Занят турками Босфор;
За «больного человека»
Турка знают с давних пор.
Доконать его есть средство,
И вопрос теперь весь в том,
Как начать делить наследство,
Что кому отдать потом.
Так на этом стало дело…
И теперь кричат все смело,
Чуть о турке речь начнешь:
«Караул! Грабеж!»