– Хорошо, что теперь мы знаем как зовут друг друга, – сказала она, – давай у всех, с кем будем встречаться, спрашивать, как их зовут, ведь неизвестно, как долго нам еще ехать.
Я понимал, что она права, поэтому согласился с ней. Тем более, что я уже один раз допустил оплошность, пройдя через весь вагон, ни разу не снизойдя до того, чтобы с кем – либо по настоящему познакомиться, считая себя самым умным и удачливым из всех здесь присутствующих.
Мы постучались. Вскоре раздался голос «фрица», который предлагал нам войти. Мы вошли. Он сидел на своей полке и пришивал пуговицу к своему пиджаку. Увидев, что со мной дама, он моментально вскочил со своего места и накинул на себя пиджак с болтающейся иголкой.
– Что же вы меня не предупредили, что вы с дамой? – завопил он, – я в таком виде не могу являться перед дамой, если только она не разрешит мне снять мой пиджак, – он посмотрел с улыбкой на Клару.
– Пожалуйста, – ответила она, совсем, как взрослая, – я разрешаю.
– Спасибо, милое создание, – сказал сладким голосом «фриц» и, сняв пиджак, отложил его в сторону.
– А как вас зовут? – спросила Клара, обращаясь к нему.
– Как, я не представился? – он удивленно посмотрел на меня.
Я отрицательно покачал головой.
– Фридрих, – сказал он.
«Надеюсь, что его фамилия не Паулюс», – иронично подумал я про себя.
– А это Макс, – сказала Клара, указывая на меня, после чего, представилась сама.
– Вы не говорили, что путешествуете с дочкой, – обратился ко мне Фридрих.
Я хотел было сказать, что Клара не моя дочь, но она одернула меня и, не давая опомниться, сказала мне:
– Папа, почему ты не сказал ему, что едешь со мной?
Я вынужден был подыграть ей:
– Сам не знаю.
Все рассмеялись.
– А что, солдат так и не вернулся? – спросил я у Фридриха.
– Невероятно, я сам уже давно его жду, не понимаю, в чем дело, он так долго еще никогда не отсутствовал.
– Может быть, на этот раз ему удалось, окончательно, сойти с этого поезда? – спросил я.
– Нет, я знаю точно, что он вернется, – сказал Фридрих.
– Почему вы в этом так уверены? – поинтересовался я.
– Он вернется, чтобы сделать, наконец – то свое дело, вы меня понимаете, я не могу сказать большего при ребенке, – замялся он.
– Понимаю, – ответил я, – но разве вам известно, что он должен сделать?
– Конечно, мне всегда было это известно.
– А почему вы столько лет не говорили ему это? – спросил я.
Он рассмеялся:
– А вы думаете, мне очень хочется, чтобы он это сделал?
– Простите, – ответил я, поняв, что, конечно же, Фридриху не может хотеться быть убитым по – настоящему.
– Да ладно, – он расхохотался еще сильнее, – мне уже давно все равно, просто здесь существуют свои правила, которые нельзя нарушать. Поэтому мне и приходится молчать об этом. Мы все знаем, но не можем обсуждать вслух, так и ездим, делая вид, что ничего не происходит, мы уже привыкли к этому, нам так удобно. И вообще за все эти годы, чего только не понасмотришься здесь…
– Да, конечно, – согласился я, – вы ведь здесь находитесь уже много лет, поэтому вам многое из того, что здесь происходит, хорошо известно.
– О, да, я здесь так давно, что мне самому все это очень надоело, именно по – этому, я и хочу, чтобы солдат уже поскорее сделал свое дело, ведь в этом случае, я, наконец – то смогу сойти с этого поезда.
– Но, как же вы сможете сойти, если, вы … по – настоящему? – спросил я, намеренно пропуская слово «умрете», чтобы не произносить его при Кларе.
– Именно по – тому, что я … по – настоящему, я как раз и смогу сойти с этого поезда, – ответил он мне, также, намеренно, не произнося того страшного слова.
– Ничего не пониманию, – сказал я и посмотрел на девочку.
Она играла с кружкой и была этим так увлечена, что казалось, что она нас и не слушает. Фридрих, тоже заметив это, видимо решил воспользоваться случаем и сказал:
– Я смогу снова родиться, таким образом, я буду снова жить, вы понимаете меня?
– Не совсем, – сказал я, с трудом переосмысливая его слова, – значит, если я сойду с этого поезда, то снова рожусь?
– Нет, – сказал Фридрих, – у вас еще не вышло время.
– Что это значит? – недоумевал я.
– Это значит, что пока поезд не сделает круг, пока он снова не остановится на той станции, где вы сели, и не возьмет новых пассажиров, вы имеете возможность сойти с этого поезда и вернуться в свою прежнюю жизнь. Но если вы не сойдете с поезда до этой злополучной станции, то в прежнюю жизнь возврата у вас уже не будет.