Спокойно отведя от себя руку со «стволом», я наехал на ментёнка – чего это он мне пассажиров пугает?!! Приняв меня за кадрового проводника, он вдруг начал плакаться мне в жилетку, что второй мент как-то не так обозвал его девку, ну и так далее! Я заставил его спрятать пистолет, открыл им другое свободное купе, они перешли со своей подругой туда, и я закрыл их на ключ. Вскоре вернулся второй мент, того я отправил в его купе и тоже закрыл. Потом нашёл и мужика с девятого купе, как смог – успокоил его, и тоже отправил спать.
Проводница штабного вагона конечно же рассказала вернувшимся Лёльке и Ольге, как я тут «разводил» пьяную ментовскую компанию, и как меня при этом чуть не пристрелили. Лёлька немедленно достала из «далёкой» заначки пузырь, и стала отпаивать уже меня. Поляки всё же посмотрели при лунном свете на Балхаш, Лёлькина дочка вернулась, и мы разбрелись по купе – спать. На «вахте» осталась сама Лёлька, которая высадила рано утром в Чу этих ментов, а меня разбудила и спрятала от ревизоров в закрывавшемся отсеке, перегораживавшем в «Рице» половину «нерабочего» тамбура.
Открыла она меня обратно только где-то через полчаса, к этому времени поднялась и Ольга, и они накрыли в своём купе столик из только что купленных в Чу самых разных пирожков. У меня-то денег уже не оставалось, так что меня накормили классным завтраком, а к часу дня мы заехали в Алматы…
С Лёлькой и её семьёй я классно дружу до сих пор, а её высокая дочка Наташа со временем, очень рано овдовев, тоже стала проводницей…
Конец