Мужчина выглядел странно: длинный плащ из 90-х, шорты, элегантная рубашечка с воротничком небесного цвета, глаза такого же ровно оттенка неба «летний безоблачный день», соломенные волосы, брови домиком, и где-то должна была быть гитара — на самом деле её не было, но всем почему-то слышались аккорды. Он прошёл по узкой тропе меж сидений и остановился у свободного места.
— Мадам, вы позволите?
Мадам, дачница в парике и с веером, недовольно подвинула сумку.
Мужчина повернулся к ней лицом и продолжил выступление:
— Но смерть близка, близка моя могила,
Когда умру, как тихий шум травы
Мой голос позвучит и скажет вам уныло —
Он вами жил, его забыли вы.
Парень, сидевший напротив в наушниках, недовольно встал и ушёл в тамбур. И мужчина тут же пристроил на его место свой плащ.
— Пусть здесь полежит. Вам не мешает, а вам и вам?
Все молчали. Мадам закрыла глаза, дедок в кепке читал детектив, полная женщина полностью ушла в телефон. В Царицыно к ним подошла девушка, встала напротив места с плащиком. Голубоглазый певец сразу убрал вещь и галантно пригласил девушку сесть.
— Как вас зовут, позволите узнать?
— Мара.
— Мара? Что за имя такое, иностранное поди?
— Вы что-то хотели?
— О, да у вас плохое настроение? Всё, отстал. Я, кстати, Иван Иваныч, легко очень запомнить.
Мара ничего не ответила, только пристроила взгляд на границе серого плаща и голубой рубашки и смотрела внутри себя какое-то своё кино. Иван Иваныч сидел прямо и гордо, понимая, что любое его движение потревожит мысли попутчицы. Дама в парике спрятала веер, так как воздух из окна рассеял зловонный дурман электрички. Дедок с книжкой накинул куртку, полная дама пробубнила: «Ну наконец-то окно открыли» Оторвалась от телефона, чтобы посмотреть насколько широко. Но их окно, ко всеобщему удивлению, было закрыто. Ветерок непонятно как был настроен индивидуально на каждого пассажира. И скоро всем захотелось поговорить, посмотреть друг на друга, понаблюдать, что происходит за окном. Однако все помнили, что человек в плаще не совсем нормальный. И страдает внезапным громким пением. Поэтому ожила и немного повеселела только одна Мара. Так как мужчина в плаще был единственным, кто не отводил глаз и приятно улыбался, Мара решила возобновить разговор:
— Я Маруся, Марой меня зовут в Италии. Я там живу последние 20 лет.
— А сюда, значит, погостить собралась?
— По делу. Дом продать надо. А документы все в доме остались. А вы — на дачу?
— Нет, я вот тоже по делу. Командировка. Инспектор я, речной.
— Как это?
— Ну кто-то должен за реками следить, вот мы и следим. Воду проверяем, состояние берега, рыбу ловим, исследуем, так сказать.
Мара улыбалась. Рассказ выходил не очень убедительным.
— Мой папа тоже, получается, инспектор. Он рыбу ловит, а потом тоже её исследует, правда, в жареном виде и очень-очень быстро.
— Я не ем рыбу, это по работе не положено. Сейчас реки обновляться начинают, и надо за этим следить. Сама понимаешь, хоть мирная, а стихия.
— В каком смысле «обновляться»?
— В любой реке, Марочка, заложен механизм обновления. Только произойти он должен был ещё очень и очень нескоро. Может быть через тысячу лет или больше — смотря какая река.
Потом на какое-то время он ушёл в себя, лицо его при этом из добродушно-мужицкого превратилось в трагическую маску, словно он собирался декламировать что-то вроде: «Гул затих, я вышел на подмостки». И дальше раскрытие темы пошло уже в театральном стиле:
— Но люди перестали заботиться о реках очень давно. Сливают туда свои отходы, строят у истоков огромные бетонные небоскрёбы, все прибрежные зоны превращаются в свалку. Давно прошли времена, когда мусор был натуральным. А сейчас — каждая оставленная бутылка на берегу превращается в незаживающий шрам на поверхности реки. Если реки не обновятся, мы все погибнем. Каждый месяц количество утопленников растёт, вода вырабатывает мёртвое вещество, которое спокойно проходит через все фильтры и попадает на наши кухни. Ты думаешь, почему столько онкологии? Реки мстят.
Дама в парике прицелилась взглядом в Марины зелёные удивлённые глаза: «А что ты ожидала от психа».
Полная женщина у окна кинула в изящные руки своей соседки: «Получай, Мара-шмара».
Дедок хихикнул: «А девка-то разговорчивая».
А Маре в этой осуждающей тишине стало неуютно. Пытаясь закончить разговор, она достала книжку. Инспектор не стал настаивать.