– Ещё бы. Сколько ты потратил на неё?
– Да разве в деньгах счастье? Пусть ребёнок радуется, а от этого и я счастлив буду. Счастье ведь оно такое, с каждым годом всё дорожает. Детям вот не много надо, а у взрослых уже больше запросы, от того и счастья меньше.
– Как на работе дела? Всё-таки закрывать решили учагу?
– Да. Власти решили, что не рентабельно. Теперь вместо строителей будут поваров учить, – грустно усмехнулся Андрей Никифорович.
– А как же ты?
– Мне предложили переквалифицироваться… В повара.
Даже сквозь все эти телефонные вышки и провода до сына дошла, не затерялась обречённость в голосе отца. Кольнуло сердце, защемило. Но ведь бесполезно. Гордый он человек, помощи не то, что не попросит – не примет.
– А дом? – напряжённо спросил Фёдор.
– А что дом. Дом муниципальный. Кто ж меня в нём оставит? Поеду в Пермь, может там что-то найду для себя.
Один день назад
Дождь зараза решил, что с него хватит и уступил место солнечным лучам. Солнце жарит как в аду. За всё лето отдувается. Не успел мужчина до солнцепёка укрыться на вокзале Кунгура. Но сил придавала уверенность, что на этой-то станции точно должна быть вода. Бесплатная. Из-под крана.
Трясущимися от счастья руками потянулся к кранику, крутанул барашек и услышал шипение, того и гляди змеи повалятся. Такая злость взяла. Брякнул по крану, да корме боли ничего не почувствовал. А думал, полегчает. Вышел на привокзальную площадь и его словно ушатом духоты обдало. Он даже растерялся на несколько секунд, подумал, что это было опрометчиво с его стороны, и вернулся обратно в зал ожидания. Здесь в тени мозг начал работать.
Рядом послышалось шипение, и он резко обернулся. Женщина открыла полуторалитровую бутыль с газированной водой. Кто-то рядом засмеялся, да так громко, что внутри у мужчины что-то подпрыгнуло. Послышалось чавканье. И раздражение влилось кипятком в голову и прокатилось до пят. Все как будто сговорились и начали травить его звуками и запахами. Сзади раздался вопрос: «Есть хочешь?» И злость готова была затопать ногами, как капризный ребёнок и взвыть. Зыркнул на семейную пару. Мужчина с брюхом, вывалившимся из-за пояса, тяжело пыхтел и жена под стать ему. Напялила обтягивающее платье, выпячивая свои жировые складки. Сейчас ему казалось, что жизнь надсмехается над ним, подсовывая под нос увесистых людей.
Снова вышел, даже выскочил на площадь, и в голову пришла мысль, что если в реке искупаться, то легче будет. Река-то бесплатная для всех и просить не надо. Иди и бери. Ведь на протяжении всего пути она сопровождала его, но от злости на весь мир, эта спасительная мысль даже в голову не пришла. Как будто если он умрёт от жажды, то это докажет всему миру… а вот что докажет, он так и не смог понять, когда ноги почувствовали обволакивающую прохладу.
Ещё ни разу вода не казалась ему такой благодатью. Дом был рядом с речкой, а купался редко. Опустил голову, посмотрел на пальцы ног, поиграл им и даже жить захотелось. Побрёл вглубь, пуская рябь по гладкой поверхности. Руки запустил и загрёб воду в ладони, умылся. Словно заново родился. Почувствовал как тело впитывает влагу жадно насыщаясь.
Ближе к вечеру облака затянули небо, словно накинули вуаль и скрыли настырное солнце. Можно и в путь отправиться дальше, с новыми силами и помолодевшим от воды телом. Ноги перестали гудеть и отблагодарили своей крепостью.
***
– Говорила, я тебе, что так и будет, а ты не верил! – уже кричала жена.
– Маш, ну ты ведь знала, что за учителя замуж выходишь. Придумаем что-нибудь. Поедем в Пермь, там-то работы много. Да и в конце концов это ведь не последнее в этом мире училище, где я могу работать. Может в другой деревне что-то подвернётся, и дадут жильё.
– И что я теперь всю жизнь должна с тобой по деревням скитаться?
«А и правда. Ведь все силы на учение молодёжи положены, а отдачи ноль. Даже метра квадратного не получил», – огорчился Андрей Никифорович.
– А что ты предлагаешь? – осунулся он.
– Да наплевать мне уже на всё. К матери поеду. А ты как хочешь. Ладно хоть сына поднять успели. Хоть у него ума хватило нормальное образование получить и в большой город работать уехать. Всё ему гордость не позволяет с учащихся деньги брать, – не могла уняться она, аж покраснела от ярости. – Государство обманывать! А государство твоё подумало о тебе, где ты жить сейчас будешь и что есть?! Нет?!