- Мне больно дышать,- шёпотом произнесла Аня и забылась.
- Мама умирает?
- Маша, не говори так. Надо верить, что ей помогут.
- Ты врёшь. Я знаю, что она умирает. Я это чувствую. Возьми мою руку - она такая же холодная, как и у неё.
- Не подходи близко, это может быть заразно. Я сам сейчас выйду.
- Не нужно, папа. Скоро уже ничего не будет нужно.
- Послушай, что ты можешь знать? Ты ведь ещё такая маленькая.
- Почему ты не веришь, что я это просто чувствую? Я не могу ошибаться. Я знаю, что и меня скоро не будет. И нам будет легче, и мне, и маме.
Также бесшумно она развернулась и исчезла. Надо что-то делать, иначе можно сойти с ума, как заклинание шептал Саня...
-Борис!! - крикнул он в пустоту.
- Я здесь. Мне тоже кажется странным, что помощи ещё нет. На Геннадия не похоже. Может, какие-то непредвиденные обстоятельства, - он подошел к кровати, пощупал лоб, - Температура пока в норме. Пульс прощупывается слабо, наверное, давление падает. Да, врач без лекарств ничего сделать не может, увы. Давайте подумаем, что предпринять. Злое стечение обстоятельств... Пойду в деревню, до станции километров пять, там ещё до деревни. Надо её срочно эвакуировать, искать транспорт. Как мне кажется, Вы не в том состоянии, чтобы идти.
- Я не знаю, что нужно делать. Вообще, что может произойти? Я ведь не врач.
- Следите за температурой. Сейчас поставлю укол, проследите, чтобы она не лежала в сыром белье. Если будет снова сильный кашель, приподнимите, чтобы отходила мокрота. Надеюсь вернуться часов через пять максимум, в деревне есть фельдшер. Надо было сразу идти, не сообразил, понадеялся на Геннадия.
- Ладно, попробую продержаться.
- Там есть бутылка водки, выпейте чуть-чуть, для хладнокровия.
Ожидание неотвратимого и бессмысленного исхода. Саня выпил рюмку, потом ещё. В комнату идти было страшно. Он попытался ободрить себя шуткой, но в голову ничего не приходило. Он подумал, что надо бы поговорить с дочерью, успокоить её. Но последняя их беседа свидетельствовала о том, что ребенок понимает даже больше, чем он сам.
Эмоции словно пугливые ящерицы, уползли вглубь, оставив только свои хвосты-напоминания о том, что он должен переживать за родных. Как же выйти из этого состояния «амёбности»? Зачаточность чувств, душевная импотенция, прав Борис. Установленные самим собой рамки поведения, оберегание от потери равновесия. Стоп. Я сам раскачиваю маятник, и амплитуда отклонения может быть непредсказуемой.
Саня закурил сигарету и старался не думать ни о чём, но глупая привычка анализировать мешала расслабиться. Надо пойти и проверить, как там Аня. Надо действовать как автомат, у которого есть своя определённая программа, иначе можно сойти с ума.
...Борис постучался в дверь железнодорожного домика. Никто не ответил. Он забыл спросить, в какой стороне деревня. Взломать дверь и снова куда-нибудь звонить? Это уже слишком. Вдруг он заметил мальчишку, приближающегося со стороны леса, откуда он сам только что вышел.
- Эй, мальчик!
- Ну?
- Скажи, в какой стороне деревня?
- Какая деревня?
- Что, здесь нет поблизости деревни?
- Вы, дядя, что-то перепутали. У нас не деревня, так, пара домишек, да до них топать часа два.
- А где ближайший медпункт?
- А на что он нам? В деревне только старики.
- А как же... Мне железнодорожник сказал, что там есть фельдшер. А где сам-то, не знаешь?
- Дядя Ваня-то? Он через часок подойдет, в лес, за дровишками двинулся.
- Мне срочно нужна помощь, понимаешь. Там женщина умирает. Может, дверь взломать?
- Не получится, тут крепкий засов. Я могу сходить за ним, если хотите.
- Я тебя очень прошу, срочно, как можно быстрее.
- Я мигом, - мальчишка побежал по дороге, - я мигом, дяденька, мигом!
Никого. Бред какой-то. Так не бывает, что за глухомань такая...
-Ничего не понимаю...Кажется, я начинаю разговаривать сам с собой.
От спокойного голоса за спиной он вздрогнул.
- А тут и понимать нечего, - раздался голос Реутова, - Борис, я не хочу говорить прямо здесь, сейчас подъедет машина, поедем в Москву.
- Ты? Ты давно здесь?
- Давненько, соскучился по тебе. Здравствуй, Борис!
- Погоди, сейчас не до любезностей. У тебя аптечка с собой?
- Аптечка уже не пригодится, поверь.
- Но... Как же я поеду с тобой в Москву, а они?
- Ну, мы же не звери, не оставим их здесь. Ты же сам видишь, медицина тут уже бессильна. У них нет никакого иммунитета, и вообще, это все ещё слишком не исследовано. Даже за свою «работу» я не могу поручиться головой. Каламбур - за работу над их головой я не могу поручиться головой.
- Я не понимаю...
- После, после. Все позади. Садись в машину, - Реутов открывал дверцу уазика, - я все объясню.