– Уф-ф-ф… Открепилась, – она сжимала в руках билеты. – Не верится, честное слово, – и громко рассмеялась, пряча концы платка за отвороты пальто.
Очередной пассажир склонился к окошку, придав лицу благостное выражение.
Вероятно, Савелий Прохоров успел-таки внедрить систему «Экспресс-2» в свое хозяйство… Свиридов следил за движениями кассира: и как она прошлась штекером по контактам, набирая шифр, и как вставила голубой бланк в машину. Но лицо ее по-прежнему источало обиду и неприступность.
Раздалась дробь печатающего устройства. Именно время печатания и рекомендуется использовать для расчета с пассажиром. Но кассир терпеливо ждала, когда машина отстукает все цифры, она никуда не спешила. Да, не очень усердная дамочка…
Свиридов заметил в углу трафарет с фамилией кассира, сделал шаг и прочел: «Кацетадзе А. Г.».
Он как-то не сразу вник в звучание этой фамилии, просто она тронула какой-то туманной знакомостью, и лишь в следующее мгновенье его память начала созревать, он подумал: не родственница ли его институтского дружка, Аполлона, сидит с таким постным видом в кассе? А может, жена? Свиридов с любопытством, как-то по-новому взглянул на кассира. Нет, не может быть! Он вспомнил белозубого, усатого, всегда веселого приятеля юности. Нет, не может быть…
Предвечерние воскресные улицы были немноголюдны. Сумерки заметно сгущались, размывая и без того вялые тени. Странное ощущение покоя в первые часы приезда. И город этот пока казался безмятежным, припрятав от Свиридова до завтра все свои заботы. Свиридов охотно принимал эту безмятежность. И не спешил, сдерживая шаги у витрин магазинов. Отмечал про себя, что витрины в Северограде выглядят куда наряднее, чем в его далеком уже Чернопольске… «Надо будет купить бритву», – подумал он, вспомнив, что старая его электробритва последнее время что-то барахлит…
И тут, подобно резкому толчку, Свиридов почувствовал, что безмятежность его не что иное, как спокойствие человека перед прыжком в воду в незнакомом месте. Что никуда ему не уйти от предстоящей встречи. И если он не ускорит ее, затянет, то вся дальнейшая жизнь в этом городе превратится в череду дней, заполненных ожиданием этой встречи. Чем бы он ни занимался, он будет думать только о ней…
Свиридов остановился у телефонной будки. Достал монетку. Ему не надо было заглядывать в записную книжку – номер он знал наизусть.
Ждать пришлось недолго.
– Будьте любезны… Мне Савелия Кузьмича, – Свиридов старался подавить волнение.
– Его нет дома, – ответил женский голос. – Он за городом.
«Люсьена, жена Савелия», – подумал Свиридов и поинтересовался, когда вернется Савелий Кузьмич.
– Болеет он, – ответила Люсьена. – Выздоровеет и вернется. Что ему передать? Кто звонил?
Глава третья
1
…Пассажиры приглядывались друг к другу. Одни скрытно, летуче, оценочно; другие рассматривали спутников с каким-то удивлением: неужели еще кого-то угораздило ехать туда же, куда едут они сами; третьи и впрямь никем не интересовались, погруженные в свои мысли… Встречались и такие живчики, которые с первых же оборотов колес начинали тихую возню со своими вещами, бесцеремонно выкладывая их на что попало…
– Ну, бабушка, вы и понабрали, – со скрытым неудовольствием проговорил загорелый скрипач, когда на его коленях оказался сверток с пронзительным запахом аптеки. – А что, проводник все не появлялся? – спросил молодой человек из служебного купе. Он уперся подбородком в согнутую руку и, переводя взгляд узких голубых глаз с одного обитателя купе на другого, неизменно возвращался к Варваре Сергеевне.
– Дак ты же сам и позволил, милай, – скороговоркой ответила бабка. – Спрашиваю: подержишь ли? Ты и молчишь.
– Молчание – знак согласия, – с готовностью вставил солдатик и вновь уткнулся в книгу под ласковым взглядом матери.
Скрипач нервно усмехнулся. С каким удовольствием он поставил бы на место эту нахальную старушенцию, но нежный профиль матери солдатика смирял его боевой пыл.
– Подберу, не торопи, – старушка энергичней закопошилась в рыжем туристском рюкзаке. – Тебя как звать-то?
– Прохором Евгеньевичем назвали, – ответил скрипач и улыбнулся матери солдатика, как бы извиняясь за свое такое несовременное имя, и, не желая упускать момента, добавил: – А вас как нарекли?
– Варварой Сергеевной, – ответила женщина. – А его Виктором, – она погладила сына по спине.
– А меня зовут Дарьей Васильевной, – общительно объявила старая, извлекла из глубины мешка яблоко и протянула скрипачу. – Угощайся, Проша, за терпение.
Прохор Евгеньевич подумал было отказаться, но все же яблоко принял и протянул Варваре Сергеевне. Та с улыбкой покачала головой, но скрипач настойчиво тянулся со своим яблоком. И тут сверток упал на пол.
Дарья Васильевна обомлела.
– Ты что же, милай! – плаксиво загундела она. – Там же лекарств на двадцать пять рублей, больше, – и, опередив опешившего скрипача, резво подняла с пола сверток, торопливо расшебуршила, убедилась, что лекарства целы. – Слава тебе господи.
На иконописных ликах кавказцев, что свесились с полок, отразилось явное разочарование.
Варвара Сергеевна укоризненно указала скрипачу на яблоко, мол, видите, к чему приводит неуемная любезность.