Тем временем бригадир носильщиков продолжал свою малую диспетчерскую…
– Шесть человек хватит на интуристов, – решил Челкаш и, морщась как на прямом ветру, оглядел команду. Конечно, кандидатура Муртаза была первой. – Ты! – вскинул палец Челкаш в сторону Расилова и к нему подобрал еще пятерых, вполне сносных с виду кандидатов. – Вагон седьмой и восьмой. Напоминаю, автобусы ждут на площади, со стороны моста опять копают, учтите.
До прихода «фирмы» еще оставалось время, и носильщики разошлись покурить. Муртазу наказали пригнать сороконожку от здания почтовой службы к платформе.
– Послушай, Челкаш, дело есть, – Муртаз тронул бригадира за острый локоть и отвел в сторону.
– Ну?! – нетерпеливо произнес Челкаш.
– Вчера я провожал поезд. Кисловодский… Что-то мне не очень понравился восемнадцатый вагон.
За время работы бригадиром носильщиков Челкаш привык ко всякому, его трудно было удивить. Но тут он удивился. Черные брови его поползли вверх. Но он продолжал молчать.
– Не очень понравился вагон, – неуверенно продолжал Муртаз. – Ночью, понимаешь, просыпаюсь, точно меня в бок толкнули…
– Говори яснее, – не выдержал Челкаш. – В чем вопрос?
– Я, когда делал посадку, случайно взглянул на щиток. Там контрольные лампочки энергоснабжения горели по-разному, не с одинаковым накалом. А у меня на это глаз!
– Ну и что? Пусть горят…
Муртаз тряхнул головой.
– Я ведь электриком был. В депо столько лет работал.
– А проводник что, слепой? Там и свой электрик есть, в поезде.
– В том-то и дело… Они поднимают шум, когда плюсовая горит, а когда минусовая – не обращают внимания… А это неверно, могут и с минусом быть неприятности. Должен быть полный порядок.
Челкаш взглянул на вокзальные часы и хлопнул ладонями. Два воробья, что суетились на подоконнике зала ожидания, испуганно вспорхнули.
– Честное слово, Расилов. Как маленький… Иди, лови сороконожку. Стоит, лапшу мне на уши вешает… Иди, говорю! – И, повернувшись, заспешил к бригаде. – Если бы что случилось с твоим вагоном, давно бы стало известно. Столько часов прошло… Вези сороконожку от почтарей, живо!
Муртаз сунул руки в карманы и поплелся в сторону ограды, за которой высилось хозяйство почтовиков. К ним можно было попасть и через багажное отделение, и Муртаз никогда не упускал этой возможности…
Спускаясь по щербатым ступенькам в прохладный туннель, Муртаз чувствовал, как беспокойство распирало его в полном смысле этого слова, голова стала тяжелой, словно он и вовсе не спал ночь.
Весовщица Галина поначалу встретила Муртаза обычной насмешливостью, чувствовала свою власть.
– Что, Муртазушка, заблудился? – промолвила Галина с призывной ленцой, распрямляя свою пышную фигуру. Но что-то в облике носильщика ее насторожило.
Муртаз отозвал Галину в весовую и поведал ей историю. Со стороны казалось, что мать разговаривает с подростком-сыном: круглое лицо Галины выражало тревогу и любопытство.
– Что же может случиться? – туго соображала весовщица.
– Как что?! – отчаянно воскликнул Муртаз. – Пожар!
– Ой!
– Пожар в вагоне… Утечка тока. Шутка?
Галина передернула плечами.
– С ума ты сошел. Если бы что случилось, то давно…
– Это меня и успокаивает. Конечно, если бы утечка была на корпус, то давно… А так? Когда горит минус… Но все равно. Случай, понимаешь. Мне тебе сложно объяснить…
– В поезде свой электрик есть. Что он, дурнее тебя? – успокаивала Галина. – Нервный ты у меня, Муртазушка. Ох, нелегко мне с тобой будет, – пошутила Галина и, словно невзначай, придвинулась к носильщику.
Муртаз с уважением задержал свои светлые глаза на пышной груди весовщицы, слова застряли в горле.
– Что ты переживаешь? Со вчерашнего дня ждешь пожар, а его нет?
– Отодвинься.
– Что?
– Отодвинься, говорю. У меня мысли разбегаются.
– Ох и шалун ты, Муртазик-тазик, – Галина покачала головой, но искушать судьбу не стала, отодвинулась, еще сильнее распаляя станционного рабочего Муртаза Расилова.