Ночью белогвардейцы совершили налет на Оренбург. Красногвардейцы были размещены в помещении юнкерского училища, где они жили со своими семьями.
Белогвардейцы ворвались туда неожиданно, захватили красногвардейцев врасплох, обезоружили их и зверски расправились с безоружными людьми.
— При осмотре убитых в юнкерском училище, — пишет т. Филонов, — приходилось поражаться той жестокости, которую проявили нападавшие.
В эту Варфоломеевскую ночь озверевшая контрреволюционная свора не щадила ни женщин, ни детей.
У многих красногвардейцев были вывернуты руки в кистях, локтях и плечах, откуда торчали белые окровавленные кости. У многих были отрублены ноги, носы, уши. На лбу, щеках и подбородках шашками вырубались кресты. У двух женщин отрублены груди и сами изрублены, у мальчика лет 5–6 до половины разрублена голова. Мальчик лежал около зарубленной матери.
«Из Александрова Гая нам сообщают следующие подробности зверств контрреволюции.
До вступления в село казаков там находился отряд Красной армии в 240 человек при трех пулеметах и одном легком орудии.
На рассвете превосходные силы противника с трех сторон повели наступление на село.
Вследствие того что местные кулаки указали неприятелю наше слабое место, казаки ворвались в село.
На улице завязался рукопашный бой. Маленькая группа красноармейцев, находящихся у орудия, защищалась отчаянно от нападавших казачьих банд.
После того как вся слобода перешла в руки казаков, оставшиеся в живых товарищи, отстреливаясь, отступали на паровую мельницу и открыли оттуда пулеметный огонь.
Казаки первым долгом начали разыскивать председателя волостного совета т. Чугункова. Но тт. Чугунков и Чуриков, переодевшись, отправились в Новоузенск просить помощи. Им не суждено было вырваться из рук кровожадной банды. В двенадцати верстах от села они были арестованы и переданы в руки казаков. Заработали казацкие нагайки. Засеченный до полусмерти т. Чугунков был разрублен на четыре части. Тов. Чурикову отрезали уши, нос, подбородок, вырезали из спины кусок мяса и затем убили. В этот же день было расстреляно много других советских работников.
На другой день собрался кулацкий съезд, на котором и было решено расстреливать всех подозреваемых в большевизме. Попы служили благодарственные молебны и предавали расстрелянных проклятию.
Через три дня отряд красноармейцев, засевший на паровой мельнице, израсходовав все запасы патронов, был принужден сдаться. Всех пленных раздели донага и посадили в холодный погреб, где они просидели без пищи и питья трое суток, после чего были выведены за село к огромной яме.
На край ямы ставили по десять человек и расстреливали. Причем многие падали в яму ранеными, но не убитыми.
Когда все 96 человек были сброшены в яму, их начали засыпать землей.
Со стороны раненых поднялся отчаянный вопль, но звери не знали пощады и скоро яма была завалена доверху.
Всего было расстреляно 675 человек».
Карательный отряд прапорщика Бобряшева, прибывший в Романовскую волость, Оренбургской губернии, начал расправу с оставшимися красногвардейцами и членами совета. В селе Романовке казаки сгоняли красногвардейцев в волисполком, где сам Бобряшев выпорол их нагайкой.
В селе Покровке отряд поймал председателя волисполкома Слоновского и одного члена совета, вывел за село, облил их керосином и сжег живыми.
«… Издевательства казаков над крестьянами отдают ужасами средневековой инквизиции. Товарищ рассказывает про случай, который имел место недавно в Преображенском заводе. По доносам местных кулаков казаки арестовали свыше двухсот крестьян. Одних свезли на кладбище в часовню, где оставили в одном белье, других оставили в волостном правлении. Многих из них приговорили к расстрелу. Для исполнения приговора казаки повезли их в лес, заставили самих осужденных выкапывать яму и затем крестьян бросали туда почти живыми и засыпали яму».
Мы вели упорное наступление. Белые оказывали нам бешеное сопротивление, часто переходя в контратаку.