Помимо всего этого в тюрьмах учредилки был введен жесточайший режим. Однако этот режим учредилка считала недостаточным, и в первой половине сентября внешняя и внутренняя охрана самарской тюрьмы была передана военным властям.
После передачи тюрьмы под охрану военных властей положение заключенных еще более ухудшилось. По окнам, если к ним подходили заключенные, внешний конвой открывал стрельбу без предупреждения, за малейшие проявления недовольства на заключенных накладывали жестокие взыскания (карцер, побои и мучения).
Помимо тюрем много заключенных содержалось в подвалах штаба охраны и контрразведки. Обращение с заключенными в этих застенках не поддается никакому описанию. Сплошь и рядом, измучив своих пленников пытками, контрразведчики тут же и приканчивали их. Подвал бывшего дома Курлиной (угол ул. Фрунзе и Красноармейской) и доныне хранит следы зверских расправ учредиловских палачей с заключенными.
Здесь мы приводим часть воспоминаний и сообщений большевиков, находившихся в заключении, которым удалось вырваться из лап учредиловской охранки. Любопытны воспоминания т. Андронова, который разоблачает одну из многих провокаций учредиловской охранки.
Подобные провокации охранка практиковала не редко и таким путем расправлялась с наиболее видными большевиками.
Коменданту города Самары
8 сего июля около 1 часу дня в помещение столовой явился вооруженный отряд чехословацких войск для производства обыска. На просьбу заведующего столовой т. Рода Зибермана предъявить мандат офицер, руководивший отрядом, вынув револьвер, сказал: «Вот вам мандат». После этого, подчинившись вооруженной силе, т. Рода допустил производство обыска, не получив разъяснения о том, по чьему распоряжению и с какой целью таковой производится. Самый обыск сопровождался совершенно недопустимыми оскорблениями и заявлениями как по адресу администратора столовой, так и евреев вообще…
Не обнаружив ничего нелегального и обыскав всех застигнутых и явившихся во время обыска, отряд стал производить обыск в комнате, сдаваемой правлением и занимаемой Эдельманом, находящимся на даче. Запертая дверь была взломана, в комнате произведен обыск, в результате коего был вынесен небольшой ящик с вещами, с какими — не удалось установить, так как в комнату никто во время обыска не допускался. Заведующий, зашедший в комнату для присутствия во время обыска, был удален самым бесцеремонным образом.
В этом же помещении находится бюро организации Бунда, где также, несмотря на протесты и возражения, был произведен без предъявления мандата обыск: столы, ящики вскрыты, бумаги перерыты и выброшены. Ничего не обнаружив, отряд удалился, арестовав одного из обедавших и кассира столовой, у которого была забрана вся выручка. Протокол обыска, несмотря на просьбы, составлен не был.
Выражая настоящий свой решительный и энергичный протест по поводу таких действий и поведения отряда, производившего обыск, правление о-ва рабочей кооперативной столовой имеет честь просить коменданта г. Самары сделать распоряжение о выдаче забранных в кассе денег и запросить, известно ли коменданту г. Самары об изложенном и какие меры будут приняты против таких незаконных действий.
Ф. Дор
Учредиловские расправы в Иващенкове
Советские отряды оставили Иващенково (теперь Чапаевск) 2 июня. В этот же день туда вошли чехословацкие войска, и эсеры организовали свою власть.
Сразу же, как только власть оказалась в руках эсеров, начались аресты большевиков и революционных рабочих. Расправы чинили офицеры-эсеры: Петров, Взоров, Осетинский и др., которым была вручена военная власть в районе.
Поручик Петров приказал расстрелять двух рабочих только за то, что в обращении к нему они по привычке назвали его товарищем. Расстрел был произведен на глазах многих свидетелей в бараке Сергиевского завода.
Тех арестованных, которых белогвардейцы сразу не расстреливали, они подвергали жестоким истязаниям. У арестованных старались выпытать сведения о других членах партии и обо всех, кто выражал недовольство новой властью. Нередки были случаи, когда белогвардейцы выкалывали у арестованных глаза, вывертывали руки, ноги, обрезали уши, носы и т. п.
«Я видел, — рассказывает рабочий Ильин, — на линии от Иващенкова до Томылова зверски изувеченные трупы рабочих и красноармейцев. Были трупы с вывернутыми руками и ногами, с отрезанными ушами. Очевидно, арестованных после истязаний убивали при перевозке в Самару, а трупы выбрасывали из вагонов».