15 апреля. Все время лежала больная. Сильное нервное расстройство. Полнейшая апатия. Начинаю поправляться. Выхожу уже на прогулку. За это время пришлось много пережить в связи с побегом смертника, т. Абрамова, за несколько часов до казни. С ним бежал тот самый надзиратель, который посещал меня. Кроме того мне приходилось быть в камере смертника (он лежал в больнице). Подозрение пало, что я способствовала побегу. У меня был строжайший обыск, вся контрразведка обыскивала. Конечно, ничего не нашли.
18 апреля. Пережила кошмарную ночь. Казнили ночью больного, который доживал последние дни (гнилостное заражение крови после тяжелого ранения). Его понесли к месту казни на носилках и на носилках его расстреляли. Какое варварство!
29 апреля. На днях начала выходить на прогулки после трехмесячного лежания в постели. Со мною в больничной камере находится т. Шимановская, муж которой был расстрелян на ее глазах в Благовещенске (комиссар железной дороги). Она была выпущена на поруки по болезни и недавно снова арестована. Она меня познакомила с происходившим в Благовещенске во время падения советской власти. Какие ужасы творили там белогвардейцы!
30 мая. Настроение у всех нас очень хорошее. Вести с красного фронта весьма утешительные. Отбито наступление Колчака на Самару и идет наступление наших. У нас в тюрьме имеется кухонное телеграфное агентство «Кухта». По этим сведениям, мы ежедневно берем по нескольку городов у Колчака.
На свободе
25 августа. Владивостокская городская больница. Уже давно не писала. Все время сильно болела, чуть не умерла. Благодаря ходатайству одной коммунистки, Мани, которая назвала себя моей близкой родственницей и достала деньги на залог и поручителя, меня перевели в больницу на операцию.
Выпущена из тюрьмы 19 августа. Нельзя сказать, чтобы меня особенно радовало мое освобождение: не было физических сил наслаждаться свободой. Хотелось бегать по городу, все смотреть… Но двигаться не в состоянии. Я только покаталась на лодке с товарищами, а потом слегла. Вчера легла в больницу. Необходима операция, но врачи боятся дать наркоз, ибо с сердцем очень плохо.
15 сентября. Через два дня будет операция. Были у меня тт. Груздев и Цепелевич. Приходят и многие другие меня проведать. Больница является продолжением тюрьмы. Когда же, наконец, буду на свободе!?
17 сентября. Через час операция. Настроение великолепное: ведь я приближаюсь к освобождению. Больные говорят, что я готовлюсь словно на бал. После операции обязательно проберусь в Самару. Я не умру, коль осталась жива до сих пор…
23 октября. Один из счастливых дней моих: начала работать в городской больнице. Я совсем не надеялась, не имея с собой никаких документов вообще и о моем медицинском звании в частности, попасть в больницу врачом.
Очень много мытарств за последний месяц. Когда я должна была выписаться из больницы, условилась с товарищами, что будет комната и паспорт. К назначенному дню товарищ пришел за мной, но по дороге я узнала, что нет ни того, ни другого. Наконец меня поместили у одного рабочего в рабочей слободке. Жить было очень тяжело, далеко ото всех, квартирные условия тяжелые, питаться нечем. Вдобавок нет документов, чтобы прописаться. Я еще себя чувствовала так слабо, что ходить не могла. Меня спасло то, что обо мне узнали два самарских рабочих, которые помнили меня с Оренбургского фронта. Они проявляли чисто материнскую заботливость по отношению ко мне. Хозяева квартиры начали энергично требовать прописки. К концу второй недели ко мне явился агент уголовного розыска и просил предъявить документы. Убедившись, что я больна, он согласился не арестовывать меня с условием, чтобы в тот же день я пришла в уголрозыск. После его ухода я в сопровождении одного самарского товарища удрала в город. Был как раз вечер еврейской молодежи. Некоторые меня знали. После вечера пошла ночевать к курсистке. Так я вертелась около недели, пока достала очень скверную, холодную и маленькую комнату. Мое здоровье значительно поправилось.