Однако 6 декабря полковник Эмерсон телеграфирует из Харбина, что поезд пленников, состоящий теперь из 38 вагонов, миновал Цицикар по дороге в Читу. Таким образом мы имели первое известие, что поезд смерти был снова в дороге и был действительно на пути в Западную Сибирь. Другое сообщение от 5 декабря из Цицикара говорило, что с тех пор, как поезд оставил Никольск, после того как там американский Красный крест заботился о пленных, эти несчастные сделались опять жертвами болезней и лишений. 120 человек были опасно больны и 15 умерли со времени отъезда из Никольска. Положение в вагонах было неописуемо.
Таким образом является очевидным, что 38 вагонов с пленниками двигаются медленно от одного места к другому, а тем временем количество умирающих растет и растет… Этот факт наглядно иллюстрирует положение в Сибири.
В. Батурин
Семь месяцев в руках белогвардейщины
Арест
Летом 1918 года, когда советские войска оставили город Белебей, власть в городе захватил так называемый военный штаб.
Штаб этот был образован офицерами, еще при советской власти составлявшими тайную белогвардейскую организацию. Во главе этой организации стоял бывший земский начальник Качалов и другие офицеры.
Правые эсеры рассчитывали тогда взять власть в свои руки, но это им не удалось, и вся власть перешла в руки черносотенного офицерства. Вскоре был оборудован «штаб обороны», начальником которого был назначен полковник Витковский, прибывший из Самары, адъютантом — прапорщик Невзоров (сын бывшего уфимского исправника), а заведующим следственной частью — прапорщик Манеков. Организовалась и контрразведка, начальником которой был прапорщик Садовский.
Начались гонения не только на видных советских деятелей, но и на рядовых служащих в советских учреждениях. Начались репрессии, обыски, аресты. Тюрьма быстро наполнялась арестованными: большевиками, активными советскими работниками и т. п.
Вскоре после нашего ареста, нас, более видных работников (35 человек) отправили в уфимскую губернскую тюрьму. Эта отправка была вызвана тем, что мы устроили в тюрьме бунт, который был вызван следующим обстоятельством:
Арестованной жене товарища Калинина, видного советского деятеля и старого партийца, пьяный начальник милиции сделал гнусные предложения, причем заявил, что судьба ее мужа (также арестованного) зависит от ее согласия на его гнусное предложение.
Это быстро дошло до нас в тюрьме, и мы потребовали для объяснения начальника тюрьмы прапорщика Блюмрейха.
Он категорически отказался явиться в камеру.
Когда заключенные нашей камеры были выведены на прогулку, мы поставили в известность о случившемся всю тюрьму. Началось волнение. Мы с прогулки были загнаны в свою камеру. В ответ на это мы запели «Интернационал», поддержанный соседними камерами.
Заволновалась вся тюрьма. К воротам тюрьмы быстро прибыла рота местного полка, преимущественно из добровольцев и офицеров, вооруженных пулеметом. В камеру к нам явился чешский комендант, по коридорам бегал с винтовкой поручик Богоявленский. Коменданта окружили солдаты с винтовками.
Вся наша камера была переведена на карцерное положение, всех лишили передачи и свиданий.
Этот бунт ускорил наше отправление в Уфу.
В уфимской тюрьме
8 октября. «Имя… имя, сволочи, имя! Это вам не Совдепия!» кричал помощник начальника уфимской тюрьмы прапорщик Селиверстов при приеме нас у ворот тюрьмы.
Тюрьма приняла нас в свои объятия. Ввели в следственный корпус. В камеру поместили 15 человек. Темно, сыро и грязно. У кого-то из товарищей нашелся знакомый надзиратель, который и перевел нас в лучшую камеру № 6 срочного корпуса. Камера № 6 считалась в тюрьме самой «аристократической», в ней преобладала интеллигенция. Здесь уже находилось до 20 арестованных, среди них Кадомцев Николай, Чаплыгин, доктор Владимирский, Калинин и др.
Ужин дают рано, около 4 часов дня, а вскоре производится и поверка.
10 октября. Нас в числе 6 человек, переведенных сюда из следственного корпуса (Михеев, Котенев, Федоров, Злыдников, Волоцкий и я), вызвали в контору для справок. Мы с Федоровым, как военные, числились за контрразведкой. Я обратил внимание на особый список, составленный по распоряжению тюремного инспектора. В нем фигурировали все мы шестеро и другие, всего 68 человек.
11 октября. Сегодня из газет узнали об отходе Народной армии из Самары на Кинель.