Впервые за всю мою долгую жизнь
Я почти счастлив. Книга почти готова
И, кажется, удалась. Ей жить суждено, она —
Моя одержимость, ненависть, отвращенье.
Долги и тревоги отнимают последние силы.
Сатана искушает, сладко нашептывая:
«Отдохни денек! Ты можешь денек поразвлечься,
Поработаешь ночью». Приходит ночь,
И, долгами измотанный,
Терзаемый тоскою, бессильем парализованный,
Я даю себе клятву: «Завтра, завтра уж точно!»
А назавтра — тот же сюжет комедии
С тем же финалом, с тем же бессильем.
Меня тошнит от этих меблированных комнат.
Мне досаждают простуды и головная боль:
Ты же знаешь меня. Каждый день
Мне добавляет ярости. Нет, дорогая Мама,
Ты не знаешь, что такое поэт: я должен писать стихи.
Самое тяжкое дело на свете.
Мне сегодня грустно. Не брани меня.
Я сижу в кафе и пишу тебе это письмо
Под стук бильярдных шаров, под звон тарелок,
Под боль моего сердца. Мне заказали
«Историю карикатуры». Просят меня написать
«Историю скульптуры». Не написать ли историю
Карикатурных скульптур, тебя изображавших в сердце
моем?
И хотя ты жестоко страдаешь,
Хотя ты не веришь в мои стихи
И боишься, не дать бы лишнего, —
Умоляю, пришли мне денег, чтобы хватило на три недели.
УИСТАН ХЬЮ ОДЕН
В МУЗЕЕ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ
© Перевод П. Грушко
На страданья у них был наметанный глаз.
Старые мастера, как точно они замечали,
Где у человека болит, как это в нас,
Когда кто-то ест, отворяет окно или бродит в печали,
Как рядом со старцами, которые почтительно ждут
Божественного рождения, всегда есть дети,
Которые ничего не ждут, а строгают коньками пруд
У самой опушки, —
художники эти
Знали — страшные муки идут своим чередом
В каком-нибудь закоулке, а рядом
Собаки ведут свою собачью жизнь, повсюду содом,
А лошадь истязателя
спокойно трется о дерево задом.
В «Икаре» Брейгеля, в гибельный миг,
Все равнодушны, пахарь — словно незрячий:
Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик,
Но для него это не было смертельною неудачей, —
Под солнцем белели ноги, уходя в зеленое лоно
Воды, а изящный корабль, с которого не могли
Не видеть, как мальчик падает с небосклона,
Был занят плаваньем,
все дальше уплывал от земли…
НАШИ НАКЛОННОСТИ
© Перевод Э. Шустер
Внемлет лев песочным часам,
А сад — колокольным уставам,
Что Время терпимо к ложным шагам,
Что неправильно быть всегда правым.
Увы, как ни громок Времени звон,
Как ни быстро его теченье,
Львиный прыжок все равно силен,
А розе чуждо смущенье.
Ведь роза и лев ищут только удач;
Мы же слово судим по звуку,
Видим жизнь как решенье трудных задач,
А Время — как ценность святую.
Чтоб найти себя, кто из нас крюку
Склонен путь предпочесть напрямую?
БАРД
© Перевод П. Грушко
Он был слугой — его не замечали,
Он тенью был людских страстей, тревог.
Но в нем, как ветер, пели все печали —
Вздыхали люди: это плачет бог!
А бога славят. И тщеславным стал он,
Стал почитать за песни сущий бред,
Рождавшийся в его уме усталом
Среди домашней суеты сует.
Поэзия не шла к нему, хоть плачь,
Теперь он изучал свои невзгоды
И безделушки гладкие строгал.