Без него… Да, без него…
(И, словно нижние юбки затасканной шлюхи, все личины слетают с меня) —
По мере движения в Рай.
РОБЕРТ ДАНКЕН
© Перевод А. Кистяковский
АТЛАНТИДА
Она затмевает свой серебрящийся след
тенью небытия.
Зыбкий мерцающий шрам на морской груди
рождает призраки мыслей. Стремясь к земле,
они бесконечно трепещут над темной рябью глубин.
События, впечатанные в янтарь времен,
обвенчали окаменевший тлен
с надеждой на извечную нетленность жизни.
Прошлое становится будущим,
пройдя через великие бедствия,
свершения, обращенные в прах, и рычанье потопов,
смывающих временные вехи.
НОЧЬ
Луна вплетает тающий блеск
в зверью побежку фар,
в раскаленный оскал огней.
Призрачные нити неона и немые прозрачные тени
сплетаются сети дельцов и магов торговли;
затаившись в безлюдье улиц, они до пришествия утра
собирают в свои ячеи ночную тоскливую темень,
дрожа, оплетают город,
ловят и гасят лучики звезд, ждут…
Акулье скуластое рыло
одиночества черной вселенной
сотрясает островки света,
лежащие вокруг фонарей, —
и на мгновение страх
оплетает сердца скитальцев,
бредущих вдоль похотных улиц
в надежде избавить Страсть от вериг неверия.
Маяки полицейских машин полыхают в душах людей
ореолом священного ужаса. Каждой эпохе
довлеет древнейший промысл. Город рычит:
он зверь. Но его рычание вскипает изначальной стихией —
в черных глубинах ночи таится Левиафан.
Тающее лунное зарево сливается с музыкой душ, —
может быть, в этом слиянии зажжется хотя бы на миг
торжественная заря
древнейшей первородной гармонии?..
ПИЩА ДЛЯ ПЛАМЕНИ, ПИЩА ДЛЯ ПОМЫСЛОВ
Поленья —
— пылкая юность, опаленная вьюжной стужей, —
усните в моем стихе.
Запомнится ли ваше зеленое зарево,
ваше янтарное сердце?
Яркие язычки покоренных слов слизывают тьму бытия.
В облаках мы угадываем любые обличья — они
расплываются,
воздушные замки — они сгорают дотла
в огненном разливе зари;
в яростной радости вешних разливов провидим любые
облики или прочитываем на песке
руны пены.
Вот чего я хотел бы добиться в своем предсмертном
стихе —
разбить оковы условностей и вернуться к открытой форме.
Леонардо прослеживал строгие лики в пятнах грязи на
стенках, —
так пусть же получат свободу любые
земные призраки.
В тот день ты внесла в нашу комнату несколько новых
поленьев —
завтрашнее тепло; оно отвлекло меня… нет,
это был гул огня в очаге,
стрельчатое неистовство искр, озаривших сухие дрова.
Я опять возвращаюсь к огню:
там рдеют багряные замки, разливается багровое
зарево,
может быть, это струится животворная кровь земли? —
«Посмотри, там в огне саламандра».
— танцуют легкие феи, цветет золотистая тьма,
завораживает, колдует.