Это было очень давно.
Нет, их там вовсе не было,
тех, кого я увидел, —
может быть, я заглянул
в огненный горн мечты,
может быть, только в мечте жили феи и рушились
замки?
Так недавно кончилось детство, а мы так легко отказались
от того, чем мечтали стать, —
Каждое твое прикосновение рождает первозданную
жажду.
— нежданный, неизведанный жар
разгорается на грани сознания.
АВГУСТОВСКОЕ СОЛНЦЕ
Божество моего беззаботного сердца, ты властвуешь всем
на сверкающем этом пути.
Но и твой безжалостный жар, опаливший поля,
отступает бессильно
перед сенью ветвей, матерински простерших листву
над своими плодами.
Я пою о таинственных силах земли, дожидаясь
милосердия вечерней зари.
ПЕСНЯ ПОГРАНИЧНОГО СТРАЖНИКА
Поверяясь зверем в себе и вверяясь велениям войн,
человек, отринув сомненья, навек отречется от веры.
У границ рассудка окрепнет
ограненное звонким безумием воинство слов.
Пограничные стражники бросят свои посты,
прельстившись сияньем стиха —
вожделеющим зверем.
— Сновидения, — скажет дотоле неведомый страж, —
сновиденья, мечты никогда
не сулили миру беды.
— Утром, по первой страже, я настраиваю гитару;
я пою задремавшему зверю
и явленье поэмы, как верность,
поверяю веленьями войн.
Но отринувший веру знает:
зверь никогда не дремлет,
не ведает сновидений,
не спит и не видит снов, —
вожделеющий зверь поэзии
завораживает беспечную стражу,
и нежданно обнажены
границы мировой империи.
(Впрочем, воинство не нуждается в помощи.)
— Однажды, когда я спал, —
говорит неведомый страж, —
человек отринул одежды, словно отверг сомненья;
одинокий, жаждущий зверь,
он ждал явления песни, повинуясь явлениям войн.
И вот я пел ему песню, которую он жаждал услышать —
я, прославленный песенник, повсеместно известный поэт.
— Избранник, избранник, избранник, избранник, — я
пел, —
уверуй, уверуй, уверуй, уверуй, уверуй.
Воинство слов собралось по велению войн,
вечных и светлых, как осиянное небо;
в них, словно в сладостной песне, тоска по любимой —
и вожделение зверя.
— Уверуй, уверуй, уверуй, избранник, — я пел.
Я стражник, ведомый напевом гитары, я
единственный ведомый миру — отныне и вечно — страж
страстей, вожделений любви, обнаженных границ
империи. Я и гитара.
Я пою: уверуй, избранник, —
я, Поэт на Посту.
У обнаженных границ, ограненных сверканием утра,
по велению войн собираются орды слов.
ПУТЬ НАД БЕЗДНОЙ
Потерянные, мы вышли на лодках в открытое море, в ночь,
и капканом бескрайнего страха смыкается вода за кормой.
Лодки затеряны порознь, и теперь мы одни наконец
под безжизненным пологом неба в оспинах желтоватых звезд.
Подожди, любовь моя, не спеши грести, позабудь
нашу любовь, что как нож меж нами в ночи
чертит границу — ее же нельзя перейти
или избыть на зыбком пути к мечте, —
и взрезает ночное молчанье. Соленый дождь в наших ртах;
черная рана смыкается сзади нас.