- Дверь забаррикадирована, через час подойдите, когда разберу, - то что с ним будут беседовать на улице он сильно сомневался.
- Ничего страшного мы через окно, - из-за спины амбала показался сам инквизитор, прямая спина, твердый взгляд, седая борода, лысый как колено. Дмитрий его ни разу не видел, они встретились взглядами, и у Дмитрия возникло ощущение, если этот вцепиться, то не отпустит.
Амбалы влезли первые, задирая рясы чтобы преодолеть препятствие, смотрелось смешно, но улыбаться хозяин дома не хотелось, инквизитор же легко запрыгнул на подоконник, спрыгнув, осмотрел слегка развороченную обстановку комнаты.
- Присядем, - короткий приказ, не вселял уверенности хозяину дома.
Глава семьи сел после инквизитора, стараясь не смотреть в сторону жены стоящей в дверном проеме спальни. Незваный гость провел рукой по столешнице, прислушиваясь к ощущению, прищурив глаза, посмотрел на приподнятую ладонь, Дмитрий не удержался тоже посмотрел.
- Не будем тянуть... кота за хвост. Сразу о деле. Ты знаешь зачем мы здесь, - не вопрос утверждение.
- Поговорить. Почему я не сообщил про атаку, ведя, видел признаки беды.
- На этот нам ответил отец Никодим, - голос спокойны даже скучный, - лучше скажи, как ты про это узнал?
- Да про народные приметы. Пересказать? - смущено спросил Дмитрий.
- Позже и в письменном виде. Сейчас лучше расскажи, как устоял твой дом, при атаке десятка погани? - вопрос прозвучал, мирно без нажима, но Дмитрий с большим трудом удержался чтобы не вскочить со стула, и не начать вещать как на исповеди.
- Не знаю, - он действительно не знал, как, почему знал, бывший хозяин позаботился об безопасности.
- Кто чертил мертвые руны на стенах? - очень спокойным словно штиль в море, прозвучал следующий вопрос.
- Не знаю, я его купил таким. Тут раньше купец жил, может он. Я могу бумагу принести, там имя есть.
- Давай.
- Люд будь добра дай людям бумаги, - жена спешно засеменила в спальню, где хранилась всё самое важное.
- Я же понимаю, что руны - это язычество, подлежащее уничтожению без всяких поблажек, - продолжал оправдываться Дмитрий.
Мертвые руны, наносились кровью убитых на специальной церемонии людей, сейчас святая церковь, заменяла их символами истиной веры. Помогали они слабо, только от самой мелкой погани.
- Может, ты и про Эхо предка, не знаешь?
- А это что? - удивление не пришлось играть, он не знал.
- У тебя весь стол заляпан этой языческой ересью, - видя, что его не понимают инквизитор, пояснил, - выглядит как белый туман, выжигает погань, состав запрещён Святой Церковью, из-за применения порошка, изготовленного из костей новорождённых детей.
- Да был туман, - затараторил Дмитрий, - когда одна тварь дверь взломала. Я хотел было ее копьем, он из-за проклятущего тумана ничего не разглядел. А как рассеялся твари уже и не было.
- Почему сразу не сказал? - вопрос словно выпад меча.
- Растерялся, да и ты не спешивал только велел на вопросы отвечать, - несмотря на всю суровость, умом инквизитор не блистал, а Дмитрий уже давно привык изображать недалекого деревенщину.
- Ты мне тут дурака не валяй, - жена покорна передала бумаги амбалу, стараясь не смотреть на инквизитора, - ты думаешь, что кто-то тебе поверит, что ты не знал? Все стены измазаны рунами мертвых, внутри Эхо, на крыше капканы злобы, а в забор забиты Плевки Суры. И ты проживи тут пять лет ничего не заметил и не узнал...
- Да этот лодырь за пять лет даже гнилые ставни не заменил, ему бы только пить, да поганю по лесам гонять, - в сердцах перебила инквизитора Люда, - да вон все соседи смеяться, стыдно на улицу выходить.
- Цыц, - рявкнул инквизитор, ударив рукой по столу, - собирайся на выход.
Дмитрий спокойно поднялся из-за стола, подошел к вешалке взял, потертую куртку, надел шляпу, амбалы переместились так чтобы перекрыть окно. Он только усмехнулся, куда бежать, когда семья тут, подойдя к жене поцеловал в лоб. Она в ответ провела рукой по щеке, посмотрела в глаза с пониманием. Только сейчас сообразив, отчего муж все эти годы ни при каких условиях ни хотел ничего менять в доме.
Инквизиторы отпустили его перед обедом, живот крутило от голода, сутки без еды да на нервах, еще и голова словно паклей забита, от допроса. Похмелья не было, два кувшина вина, слишком мало чтобы оно проявилось. На улице все меньше пахло гарью и все больше разложениями, многие в городе приняли смерть в эту ночь. Дмитрию как нормальному человеку полагалась впасть в скорбь, тоску или хотя бы бессильную ярость, но ничего такого не было. Родные целы, а что до остальных? "За всех не наплачешься", - как когда-то говорила его мать. Стянув куртку с плеч чтобы не упариться, Дмитрий поправил шляпу, пошел к дому. Слава инквизиторов как лучших дознавателей сильно преувеличена. Вопросы все больше задавали однотипные, опираясь на крики и угрозы, утащили бы в подвал да дозволения нет. А без палача и его инструментов, ничего не получалось.
Двигаться по городу было тяжело, не из-за преград на дороге, а от трупов возле домов, от стен, перепачканных кровью, и от воя плачущих женщин. Мужики работали молча, грузя тела в повозки. Прежде чем помогать очищать город, нужно зайти домой, переодеться, да отослать жену к дочке. На хуторе всяко спокойней.