Она же, хотя и частенько с ним разговаривала, всегда опускала глаза, будто пытаясь меньше стыдиться такой партии. Встречаться с его восхищенным взглядом — значит наладить контакт, чего, разумеется, допускать нельзя. Она зашла к нему в дом, побродила там, высказала замечания, дала пару советов, с которыми Певун с готовностью согласился. Напоследок она обнаружила, что в доме только четыре кошака. Том, блохастый полосатый кот, в начале года угодил в силок, так что остались только Полосатик, Рыжик, Чернышка и Беляк. И даже такого количества для нее было много, но Певун их так нежно любил, что Кэти решила смириться. Суровый кошачий мир Грамблера все равно вскорости унесет одного за другим, главное — не привечать новеньких.
Певун словно видел прекрасный сон, трудился каждую свободную минуту, когда мог сбежать из Плейс-хауса, покрывал крышу соломой, отмыл вонючие рыболовные снасти, повесил на заднюю дверь замок, чтобы запирать ее как следует, починил разбитые окна и каминную решетку, вычистил отхожие места и выложил к ним каменную дорожку через пыльный двор. В радостном волнении он старался не ходить на цыпочках и следил, чтобы голос не давал петуха.
Как-то раз, когда он пытался починить ножку стола, его навестил старший брат Джон. Пришел узнать, что происходит. Оба не отличались болтливостью и после односложных ворчливых приветствий Джон плюнул на пол, засунул руки в верхние карманы штанов и уставился на попытки Певуна вернуть столу былую устойчивость.
— Когда ты женишься? — спросил Джон.
— Не знаю.
— Я слыхал разговоры, что первого октября.
— Может быть.
— Чего Кэти говорит?
— Может быть. — Певун перестал коситься на стол. — Ага, вроде того. Как скажет Кэти.
— А ты знаешь, что она выходит замуж за тебя потому, что вынуждена?
— Вроде того.
— И тебе все равно, что ты станешь папашей ребенка Сола Гривса?
— Дак это ж ребенок Кэти. Уж это точно.
— Ага, точно. А чего говорит Мастак?
— Не спрашивал.
— Ну да, не спрашивал. Знаю я, что бы он сказал. Что мол, ты не в себе, когда дело касается Кэти. О тебе она переживает не больше, чем за ведро ячменя. Это ж по расчету. Вот из-за чего, Певун. Это просто голый расчет.
Певун вскинул голову:
— Да?
— Ага. Еще он бы сказал, что дом-то принадлежит нам троим. И ежели ты собираешься жить тут с ней и ее ребенком, то надо бы платить нам арендную плату.
— Чего?
Джон Томас повторил сказанное, зная, что до Певуна не дошло. В итоге Певун сказал:
— Поговори лучше с Кэти.
— Ага, я тоже об этом думал. С ней переговорить. Вот уж она устроит тебе выволочку, точно тебе говорю. Жаль мне тебя, Певун. Очень жаль.
— Да? — улыбнулся Певун. — А мне себя не жаль.
Спустя несколько недель шепотки и хихиканье поутихли, и народ начал привыкать к этой парочке. Певун, пусть и крепкий малый, но мягкотелый и очень ранимый. Кэти — крепкая девушка, вовсе не мягкотелая, и обладала грозной репутацией. Народ не смеялся над ней в открытую, а что болтают за спиной, ее мало волновало. Да еще давняя связь с Полдарками. Брат Кэти — капитан подземных работ на шахтах Уил-Грейс и Уил-Лежер. Много лет назад ее мать долгое время работала у Полдарков, как и отец. Ее дед, Заки Мартин, уже несколько лет инвалид, был правой рукой капитана Полдарка в ранние беспокойные годы и по-прежнему жил в Меллине, недалеко от Нампары. Дядя и тетя ее возраста работали в Нампаре, в доме и на ферме.
В деревне это значит немало. Это делало брак еще более неравным, но осуждали его меньше.
Эту же тему обсуждали вечером в Нампаре, когда Демельза впервые после возвращения пригласила на ужин Дуайта и Кэролайн. Изабеллу-Роуз попросили поужинать у себя наверху.
— Не потому, что это личная беседа и мы не желаем лишних ушей, — объяснила ей Демельза. — Мы просто четверо старинных друзей одного возраста и очень давно не собирались вместе. То же самое мы бы сказали Клоуэнс или любому другому.
Белла поцеловала ее.
— Когда я вырасту, мне больше не придется иметь с тобой дел.
Они ели свежего лосося, фрикасе из крольчатины, смородиновый пирог, силлабаб и вишню. Раньше Демельза нервничала, даже когда принимала старинных друзей; теперь же, после Парижа и Лансдаунов, стало проще; она не беспокоилась из-за промахов слуг. Или ей вообще стало все равно.
Ужинали расслабленно и с удовольствием; столовая стала уголком утешения в мрачном мире.
Упомянули Заки Мартина. Росс сообщил, что Заки возмущен и расстроен бесчестьем внучки, а теперь еще и ее безумным решением выйти за местного дурачка.
— Он далеко не такой, — резко возразил Дуайт. — Да никогда и не был. Тугодум и безусловно дружелюбный, и в свое время ему даже нравилось быть объектом насмешек. Своего рода слава. Но в последние годы он старается это перерасти.
— Дуайт очень добр к нему, — добавила Кэролайн. — Проводит с ним многие часы.
— От силы полчаса в неделю, — поправил Дуайт. — Но он сам пришел и спросил, что с ним не так. Я был удивлен. Местные дурачки, как их называют, обычно не осознают, что с ними что-то не то; они считают, это с остальными что-то не то, а с ними все в порядке. Поэтому я решил потратить часок-другой, чтобы проверить его возможности. И не обнаружил никаких физических недостатков. У него очень высокий дискант, но таким обладают и вполне нормальные люди. В детстве брат толкнул его в костер, и Певун обжег стопы, в основном пятки. Отсюда привычка ходить на цыпочках, но сейчас он уже отвык. Соображает он медленно, это верно. Как и многие его приятели. Недавно научился считать, и если сосредоточится, то назовет правильное время. Он знает названия месяцев, добр к животным, и у него золотые руки. Может, это и немного, но вполне достаточно, чтобы иметь право на нормальную жизнь.
— Похоже, Дуайт стал сводником, — сказала Демельза.
— Я не безгрешен. Но в таком обществе... Вполне вероятно, мы с Кэролайн не были бы вместе, если бы не вмешательство этого человека.
— Это случилось очень давно, — заметил Росс. — Я отрицаю свою ответственность. Но если говорить о сводничестве, то Демельзе в этом нет равных.
— Что ж, — проговорила Демельза и выплюнула в кулак вишневую косточку, — возможно. Но знаешь, я жалею, что одну пару мне свести так и не удалось. Мой брат Сэм и Эмма Трегирлс, как ее раньше звали. Слишком большая пропасть была между ними из-за религии Сэма, сам понимаешь, поэтому я предложила им расстаться на год... Эмма уехала в Тэхиди. Но не прошло и года, как она вышла за лакея Хартнелла, и Сэм опоздал.