Две роты 52-го полка, оборонявшие возвышенность слева от Угумона, несли серьезные потери, хотя рота Джереми пострадала чуть меньше. Но обе приняли на себя всю тяжесть повторяющихся атак на британский правый фланг. Пехота выстроилась в каре, длинные палки сержантов поддерживали строй. Солдаты отражали одну атаку за другой. После неудачи кирасиров они попали под обстрел картечью. Та пробила брешь в каре, и французская кавалерия воспользовалась этим для атаки. Но британцы успели сомкнуть брешь, переступив через умерших и умирающих, и решительно обстреляли всадников.
Большую часть времени Джереми сидел верхом, чтобы лучше видеть и отдавать приказы. Пули свистели рядом, одна даже зацепила рукав, но к собственному удивлению, Джереми не чувствовал страха, как будто сердцем и разумом сейчас управляло всепоглощающее стремление победить.
Но в разгар яростной атаки первой половины дня он заметил, как в него целится стрелок не больше чем с двадцати ярдов. Во рту у Джереми пересохло, руки закостенели, но он заставил себя усидеть на коне. Стрелок промахнулся. И почти сразу того убил прапорщик Петерс.
Около двух часов из дымной пелены появился герцог и посовещался с майором Картаретом, но тут наметилась новая атака, и ему пришлось укрыться в центре каре. Положение Угумона становилось все отчаяннее. Окруженные всей французской дивизией британцы на ферме по-прежнему оборонялись и отстреливались. Сражение перешло в рукопашную: сабли, штыки, приклады ружей, топоры — драка не на жизнь, а насмерть.
Вскоре после ухода герцога огонь артиллерии все-таки настиг 52-й Оксфордширский полк. Джона Петерса пушечным ядром разорвало пополам, и почти сразу гигантская бомба приземлилась перед Джереми. Лошадь встала на дыбы и спасла его ценой своей жизни. Взрывом убило или ранило еще семнадцать человек.
Около трех наступило короткое затишье, даже в атаках на Угумон. С самого утра 52-й полк ничего не ел и не пил, но сейчас подоспели телеги с водой и джином. Все набросились на воду, но потом многие глотнули и джина, а затем поспешили обратно на позиции.
В четыре вернулся герцог, его свита сократилась до одного адъютанта, но сам он каким-то чудом оставался невредимым. Когда подъехал Веллингтон, Джереми стоял рядом со своим командиром.
— Картарет, как вы там держитесь?
— Как видите, милорд. Нас сильно поубавилось, сражаемся уже весь день. Передышка хоть на час стала бы настоящим подарком с небес.
Герцог мрачно усмехнулся.
— Небеса могли бы ее послать, полковник, но я, увы, не в силах. Сами понимаете, мы и так слишком сильно растянули силы. Задействованы все резервы.
Картарет стер пятнышко крови с руки.
— Что ж, милорд, тогда мы будем стоять до последнего.
Сидя в седле с прямой спиной, Веллингтон спокойно удалился под градом выстрелов, а вскоре французская кавалерия предприняла еще одну атаку, но на этот раз с тыла на нее обрушилась лейб-гвардия. Похоже на гигантскую кузницу, подумал Джереми — лязг стали, лошади фыркают, ржут и падают. Один гвардеец ударил противника с такой силой, что снес ему голову в шлеме, а лошадь отпрыгнула, унося безголового всадника, из его шеи фонтаном хлестала кровь.
Когда кавалерия отступила, снова пошла в атаку пехота. Рам-та-дам-дам, рам-та-дам-дам — бил барабан в ритм шагов солдат. Лейтенант Бэйтс упал на колени рядом с Джереми — ему снесло выстрелом челюсть. Джереми велел Сандерсу оттащить его в хижину пастуха, где расположились раненые. Уже стольких убили, что майор Картарет велел немногим оставшимся перестроиться в шеренгу по четыре ряда. Снова накатила волна атакующих, и снова ее отбросили. Наконец, настало благословенное затишье. Стелился такой плотный дым, что невозможно было разглядеть остальное поле битвы. Картарет велел перегруппироваться. Капитан Эллисон погиб еще в самом начале, во второй роте не осталось ни одного офицера. Джереми, Майкл Андервуд и майор — вот и все выжившие офицеры. Осталось три сержанта, включая Эванса, и около сотни солдат, еще способных драться.
Затем мимо проскакал наездник, оповещая, что Ла-Э-Сент в конце концов пал. Королевский германский легион прекратил ожесточенно сражаться и вышел с поля боя только с четырьмя десятками выживших. Центр линии фронта Союзников рушился.
Майор Картарет выглянул из ложбины, где укрылись его оставшиеся войска, и заметил, что пока французская пехота маневрировала для атаки на гвардию, она открыла свой фланг. Майор стер кровь с лица и встал.
— Вперед, 52-й полк! — хрипло крикнул он что есть мочи. — Пора показать им, на что мы способны! Пусть запомнят! — он поднял саблю, перепрыгнул через насыпь и ринулся на врага. Солдаты, проголодавшиеся за день, донельзя измотанные, медленно поднялись, собрались с силами и побрели за ним.