От внезапной атаки французы стушевались и разбежались, но затем атакующие попали под перекрестный огонь со стороны незамеченной ранее роты тиральеров, появившейся из-за тлеющего дома. Картарету дважды попали в голову, и он скончался на месте. Эванса ранили в ногу. Джереми подстрелили в спину и бок, он упал на землю рядом с лошадью, которой оторвало задние ноги. Лошадь силилась подняться, ползая на брюхе. Джереми потерял сознание.
Он наполовину очнулся и обнаружил, что кто-то стоит рядом на коленях. По всей видимости, Джереми оттащили обратно, потому что он находился в подобии укрытия. И рядом на коленях стоял человек. Джереми решил, что бредит.
— Отец...
— Джереми...
Он был весь в крови и в изодранной одежде, с недельной щетиной. Но без шляпы, так что его невозможно было не узнать.
Кто-то вытер Джереми уголок губ. Сражение еще бушевало, но где-то вдалеке. В углу хижины сержант Эванс пытался остановить кровотечение из ноги. Было очень темно.
— Это... сон?
— Нет. Вот, попей.
Благословенная вода. Но она никак не хотела в него вливаться.
— А ты здесь откуда? — спросил Джереми.
— Я сбежал из Вердена. Я бы оказался рядом с тобой раньше, но мою лошадь убили. Лежи смирно, Джереми.
— По-другому и не выйдет, — ответил Джереми. — А сражение?..
— Еще идет. Но императорскую гвардию сломили. Они двинулись всем скопом, но их сломили, они дрогнули. И говорят, подходят пруссаки.
— Я потерял много друзей, — вздохнул Джереми.
— Боже, я не могу найти врача! — сказал Росс в пространство. — Джереми, сынок, лежи спокойно. Выпьешь еще воды?
Он снова вытер кровь с уголка губ Джереми.
— Эти лошади, — сказал Джереми. — Их не должно быть на войне. Если людям нужно драться, то пусть дерутся пешими.
— Посмотрю, может, найду кого-нибудь, — сказал Росс и сам не узнал свой голос.
— Не уходи... Уже ночь?
— Нет, наверное, около восьми. Не могу сказать, мои часы разбились.
Теперь Джереми разглядел в хижине пару десятков человек. Почти все страдали от боли, но никто не стонал, лишь иногда раздавался вздох или оханье.
— Отец...
— Да?
— Передай маме, что я ее люблю.
— Да.
— Скажи ей...
— Что?
— Неважно. Я хотел кое-что ей рассказать. Быть может, уже слишком поздно. Но я написал.
Росс почувствовал на щеках слезы. Он наклонился, чтобы снова вытереть Джереми губы.
— Возможно, на следующей войне будут сражаться на паровых машинах, — сказал Джереми.
Эванс пополз к двери. Он понимал, что если не найдет доктора, то скоро истечет кровью до смерти.
— Отец, — сказал Джереми.
— Что?
— Позаботься о Кьюби...
— Разумеется. Обещаю.
— Это самое трудное, — сказал Джереми.
А потом умер.
Часть третья
Глава первая
Письмо от Росса Полдарка жене, Брюссель 22 июня 1815 года.
Демельза!
Вынужден сообщить тебе, что Джереми погиб. Я не в силах писать такие слова, но не знаю, как смягчить для тебя эту весть. Он мужественно и благородно пал в великой битве, произошедшей примерно в двенадцати милях к югу от городка Ватерлоо, где британцы и их союзники одержали окончательную победу, которая решила судьбу Наполеона раз и навсегда.
Не знаю, с чего начать. В начале июня я сбежал из заключения в Вердене и попытался попасть в Брюссель. Хотя это не более ста пятидесяти миль, трудность заключалась в том, что между мной и войсками защитников города находился весь западный фронт французской армии — около ста двадцати тысяч человек.
Это просто чудо, что меня не схватили. И, скорее всего, его бы не произошло, не помоги мне полковник Кохун Грант, британский офицер и разведчик Веллингтона. Хотя в итоге мы с ним путешествовали раздельно, в штаб-квартиру Веллингтона оба прибыли перед самым началом главной битвы. Во время сражения Грант исполнял обязанности адъютанта герцога, такую же роль предложили и мне. Естественно, я пытался связаться с полком Джереми, но сначала меня послали с сообщением, это заняло у меня полдня, отчасти из-за того, что лошадь подстрелили прямо подо мной. К счастью, мне удалось отделаться лишь синяками.
Для обеих сторон это сражение стало ужасающей кровавой бойней. Я никогда ранее не видел подобной свирепости в атаке и столь же неумолимой отваги в обороне. Только у фермы Угумон, где находился Джереми, погибло более двух тысяч человек. В итоге, по нашим подсчетам, мы потеряли двадцать тысяч человек, Прусаки — около семи тысяч, а французы — не менее тридцати. Джеффри Чарльз выжил, как и я, даже царапины не получил, хотя сражался в авангарде. Все пятнадцать основных адъютантов Веллингтона были убиты или ранены.