‒‒ Не знаю только, насколько признателен окажется этот доктор Мейзер! Согласно общепринятому медицинскому этикету, именно он должен пригласить меня осмотреть пациента. В прошлый раз речь шла всего лишь об аптекаре.
‒‒ Если поедешь завтра, я пошлю кого-нибудь к ним с весточкой. Уверен, с помощью Демельзы Клоуэнс сумеет растолковать любому лекарю деликатность ситуации.
Дуайт рассмеялся.
‒‒ Постараюсь приехать к одиннадцати. Но, Росс, хочу предупредить: если травмы именно таковы, как ты их описываешь, ни хирург, ни любой другой врач не смогут дать никаких рекомендаций, кроме как сохранять неподвижность и ждать. У него сильные боли?
‒‒ Не знаю.
‒‒ А ты тоже поедешь в Пенрин?
‒‒ Вряд ли, по крайней мере, пока не услышу что-то от тебя. Там не так много места, не хочется толпиться. К тому же Демельза надолго не задержится.
‒‒ Вот как?
‒‒ Кьюби приезжает.
Глядя Россу вслед, Дуайт увидел Кэти, которая быстро нырнула в кусты у дороги, словно не желая, чтобы ее заметили. Дождь закончился, и Дуайту не хотелось сразу же возвращаться к письму, поэтому он прошелся до ворот, наслаждаясь солнцем и треплющим волосы ветерком.
Возможно, Кэти пришла потому, что его вызывают в Плейс-хаус, подумал Дуайт. Но в таком случае прислали бы Боуна. В последний раз Селина выглядела физически здоровой, в отношении здоровья душевного тоже наметились улучшения. Дуайт догадывался, что супруги частично примирились. Каким бы сложным характером ни обладал Валентин и какая бы путаница ни царила в его жизни, он всегда ладил с женщинами, и странно предполагать, что на Селину это не распространяется.
Вдруг прямо перед ним возникла Кэти. Наверное, пряталась за поворотом дороги и сама не ожидала столкнуться с ним лицом к лицу.
— Доктор Энис... Я проходила мимо и вдруг увидела капитана Полдарка.
— Он только что ушел, — сказал Дуайт. — Ты хотела его повидать?
— Нет, вообще-то, вас, сэр. Но потом подумала, что у меня нет ни повода, ни права вас беспокоить.
— Что такое? Тебе нехорошо?
— Нет, сэр, не то чтобы. Это вряд ли.
— Рад это слышать. Но что же тогда случилось?
Кэти потупила взгляд, но даже тогда от Дуайта не укрылось, что она залилась румянцем.
— Даже не знаю, как вам сказать.
Он подождал.
— Хочешь войти?
— О нет, сэр, не стоит. Хотя, может, и стоит. Может, мне стоит войти, а не трещать прямо посреди сада, где каждый может подслушать.
— Вот и хорошо. Тогда входи.
Дуайт двинулся к дому, и она тоже сделала несколько шагов, но затем снова остановилась. Он подождал.
Кэти подняла голову и смахнула с глаз прядь волос.
— Я точно не уверена, но, может, так оно и есть. Я подумала, такое только хирург может знать точно, вот он мне и подтвердит.
— Подтвердит что, Кэти?
Она приложила руку к губам, словно уговаривая себя этого не произносить.
— Ну, навроде того, что у меня опять пошла кровь, как полагается.
— Что же, Кэти, — сообщил Дуайт десять минут спустя, — без тщательного осмотра, которому ты наверняка не захочешь себя подвергать, я не смогу сказать, что не так. С уверенностью могу сказать лишь одно — ты не вынашиваешь ребенка.
— О Господи, — всхлипнула она, — понятия не имею, как такое случилось!
— Как и я. Но если между тобой и Солом Гривсом все произошло именно так, как ты сейчас описываешь, то не думаю, что ты вообще могла забеременеть. Видишь ли, мужское семя...Так сказать, требуется гораздо более точное проникновение... В общем, не важно. Видишь ли, Кэти, существует такая вещь, как ложная беременность. Она может возникнуть из-за гипноза, истерии, самовнушения или сильного чувства вины. Думаю, в твоем случае все можно списать именно на последнее.
Желтоватая кожа Кэти вновь вспыхнула румянцем.
Но тут она указала на раздувшийся живот и спросила:
— А это что тогда значит?
— Полагаю, теперь, когда ты убедилась, что не вынашиваешь ребенка, он спадет сам собой. Ну, а если это водянка, ее можно вылечить. И все же я уверен, что у такой юной и здоровой женщины, как ты, это просто симптом истерии, который очень скоро исчезнет.
Кэти потерла глаза рукой.
— Святой Иерусалим, даже думать об этом странно! Все эти месяцы... Все эти месяцы печали и позора! И всё без причины.
— Теперь ты должна чувствовать облегчение.
— Уж конечно, еще бы. Но это такой удар. Помоги мне Боже, просто кошмар! Почему же... зачем я всем растрезвонила! Не стоило болтать всем подряд, что я позволила Солу Гривсу такие вольности! Люди поднимут меня смех. Помоги мне Боже. Только от этого уже тошнит!