— Понимаю. — Шубин пристально посмотрел на полковника, а потом, вспомнив что-то, улыбнулся и сказал: — Обещаю выполнить вашу просьбу, товарищ гвардии полковник. Но можно задать вам личный вопрос?
— Давай, спрашивай.
— В тот день, когда прибыл к вам в часть, я встретился с Миколой, и он провел меня к штабной землянке. Там что-то передал вам, завернутое в чистую холстину. Вы его тогда еще очень благодарили и сказали, что он вам чуть ли не жизнь спас. Можно узнать, что там было, в том свертке?
Соколовский рассмеялся. Тихим таким, но заразительным смехом, так что Глеб невольно тоже улыбнулся.
— Ну и глазастый ты, капитан, — рассмеялся Соколовский, — глазастый и памятливый. И любопытный, да?
— Я бы не был разведчиком, если бы не был глазастым, любопытным, памятливым, — заметил Глеб. — Просто я помню Миколу еще с сорок второго года. Вот и хочу свою догадку, а вернее, предположение насчет того, что он вам принес, проверить.
— Вот даже как? — усмехнулся Соколовский. — Тогда, прежде чем я отвечу на твой вопрос, скажи мне, что ты сам думаешь по поводу этого свертка.
— Думаю я, товарищ гвардии полковник, что Микола достал вам… — Шубин чуть замялся, но потом все-таки решился высказать свою версию. — Могу только предположить, что это было сало.
Соколовский удивленно глянул на Глеба, покачал головой и некоторое время вел машину молча.
— Прямо в цель, — наконец сказал он. — И как ты догадался? По запаху и по форме не мог — шмат был завернут плотно и нельзя было увидеть или учуять, что именно в этом свертке находится. Наверное, сам Микола проговорился?
— Если бы он проговорился, я бы у вас сейчас не спрашивал, что он вам принес, — сдерживая улыбку, ответил Шубин.
— Резонно, — только и смог ответить Соколовский. — Тогда как догадался?
— Не догадался, а предположил. Вот и хотел у вас правильность своего предположения уточнить. Значит, все-таки сало?
— Оно самое, — признался Соколовский. — Причем это не я попросил его достать, а он сам вызвался. Сказал, что, когда мы через один какой-то там хутор шли и в одной избе на ночевку останавливались, он видел, как старая хозяйка прятала в чулане здоровый шмат сала. Тогда он промолчал и не стал старушку корить за негостеприимство. Но когда при переправе через реку я простудился, он вдруг пришел ко мне и сказал, что самое лучшее лекарство от простуды — это соленое сало. Я и говорю ему: где ж его сейчас возьмешь? А он мне и рассказал про ту старушку, сказал, что может к ней в гости наведаться и попросить ее поделиться. Я, конечно, сначала возражал, но понимаешь, какое дело… — Соколовский виновато посмотрел на Шубина, но тот, продолжая улыбаться, искренне ответил:
— Понимаю.
Далее до самого штаба ехали молча. Разбудили Клименко, хотя полковнику и жалко было его будить.
— Ты уж извини, Иван Николаевич, что пришлось тебя разбудить, — извиняясь, развел руками полковник.
— Ничего страшного, после войны высплюсь, — потягиваясь и расправляя затекшие плечи, ответил Клименко и, выпрямившись перед Соколовским, как и положено стоять перед командиром, спросил: — Разрешите идти? Надо бы посмотреть, что там мои ребятки поделывали без меня.
— Все свободны, — устало махнул рукой полковник. — Шубин, зайдешь ко мне через час. Сходите к Семенихину… Помнишь, где находится землянка завхоза?
— Конечно, помню.
— Вот сходи к нему, пускай выдаст сухпаек и… В общем, ты сам лучше знаешь, что вам может понадобиться.
Глеб кивнул, и они с Клименко отправились к Семенихину. По дороге завернули к навесу, под которым стояли уже загруженные ящиками с оружием и боеприпасами телеги, а рядом отдыхали партизаны. Часть людей, пришедших с Клименко, отдохнув и проснувшись, разбрелась по стоянке и общалась с бойцами. В большинстве своем выходцы из крестьянского сословия, партизаны заинтересовались мастью и статью лошадей из конно-механизированной бригады и быстро нашли с солдатами общую тему для разговоров и споров.
Глеб отыскал глазами Лесю. Она сидела в тени невысокого деревца прямо на траве неподалеку от навеса и что-то шила, склонив голову. Почувствовав взгляд Шубина, девушка подняла голову и, встретившись с Глебом глазами, чуть заметно улыбнулась и снова опустила голову. Глеб вздохнул. Он-то думал, что больше не увидит эту красивую, с чарующими темно-вишневыми глазами женщину, пробудившую в нем давно уснувшие чувства, но судьба, как видно, имела на этот счет свои планы. И хотя Шубин знал, что сердце Леси не свободно, у нее есть возлюбленный в партизанском отряде — Гарась Швайко, он ничего с собой поделать не мог, поэтому с большим трудом отвел взгляд от Леси и начал высматривать Клименко среди собравшихся в небольшой кружок бойцов.