— Что ты пристал ко мне как банный лист?! — неожиданно услышал он его голос где-то за своей спиной. — Володя, я ведь тебе уже сказал, что не могу решить этот вопрос никаким образом. Даже не проси!
Повернувшись, Шубин увидел Ивана Клименко, рядом с которым смущенно топтался шестнадцатилетний парнишка по фамилии Теткин. Этого подростка Глеб заприметил еще в первый свой день появления в расположении бригады, и, насколько помнил, все бойцы, включая и Миколу Яценюка, к которому мальчишка явно тяготел как к отцу, называли паренька только по фамилии. И вот новость — оказывается, у Теткина было имя — Володя.
Глеб подошел к Клименко и спросил:
— О чем спорим?
— Да не спорим, — махнул тот рукой в сторону еще больше смутившегося Теткина. — Вот просится с нами идти. Говорит, что нет для него у гвардии полковника Соколовского настоящего боевого дела. Приставили парня к лошадям, чтобы ухаживал за ними, но ему, видишь ли, хочется воевать, а не кобылам, как он выражается, хвосты крутить. Так ведь ты говоришь? — строго глянул он на подростка.
Тот кивнул и, переведя взгляд на Глеба, сказал:
— Я давно уже прошу у гвардии полковника определить меня к настоящему боевому делу, а он меня на кухню к повару Гуляеву посылает или к Семенихину на склад. А Семенихин гонит за конями присматривать. За ними и без меня есть кому присмотреть. Я к Котину в разведку просился, а меня и туда не взяли, говорят, малой еще. А какой я малой, если мне уже шестнадцать лет в прошлом месяце исполнилось, — с обидой в голосе говорил мальчишка.
— Вот, — показал на него Клименко, словно этим коротким «вот» подтверждал все слова Теткина. — Теперь он решил пойти в партизаны. А все почему? А потому, что кто-то из моих бойцов сказал ему, что у нас такие, как он, пацаны в разведку ходят, и вообще… — Клименко снова махнул рукой — мол, о чем тут можно еще говорить, коль и без того все сказано.
— Я так понял, что тебя Володей зовут, — серьезно посмотрел на паренька Шубин.
— Ага, Володей, — шмыгнул носом паренек.
— И хочешь ты, Володя, идти с партизанами и быть у них в отряде разведчиком?
— Ага, точно.
— А родители у тебя есть?
— Не-а, — ответил Теткин. — Мой батька помер, когда я еще мальцом был и в колыбели лежал. А мать со старшей сестрой… — Тут он запнулся, и голос его сел, стал сиплым и грубоватым. — Мать с сестрой немцы убили, когда в село вошли.
— А ты убежал?
— Спрятался сначала в сарае. А потом меня фрицы нашли и в Германию на работы отправить хотели. Я уже по дороге от них сбежал. Повезло, что немец, который на охране стоял, шнапсу напился и вагон, в который нас загнали, забыл запереть. Многие потом на ходу повыпрыгивали из поезда. Кто разбился, а кто, наверное, как и я, спасся. Я год мотался, по лесам и деревням прятался, чтобы на глаза фрицам не попасть. Ну, или к полицаям… Иногда меня тетки подкармливали, иногда, когда сам чего не найду, голодовал. Все ждал, когда наши придут. Думал, не дождусь. Меня дядька Микола в сарае нашел, я… болел сильно и отощал, ходить уже не мог. А он, дядька Микола, меня нашел, в расположение бригады на руках принес и выходил. А теперь мне никто настоящего дела доверить не хочет! — с отчаянием в голосе закончил он и хотел было убежать, но Глеб поймал его за руку.
— Постой, Володя, не уходи. Я поговорю о тебе с гвардии полковником. Иван, — посмотрел он на Клименко. — Может, возьмете его к себе в отряд?
Тот пожал плечами и ничего не ответил.
— Ладно, иди, — сказал Глеб и положил руку на плечо Теткину. — Я поговорю о тебе.
При этих словах лицо подростка просветлело. Он сдержал собравшиеся в глазах слезы и быстро отер их рукавом.
— Я и стреляю хорошо, и на лошади скакать умею, и вообще ничего не боюсь, — с жаром, на который способны только мальчишки его возраста, произнес он.
— Иди, мы потом еще поговорим с тобой, — подтолкнул его Шубин.
Теткин медленно, с оглядкой на Клименко и Глеба направился в сторону Леси. Она, подняв голову, смотрела на него с улыбкой. Ее глаза на мгновение снова встретились с глазами Шубина, и улыбка стала еще теплее и ярче. Но, может быть, Глебу это только показалось? Он отогнал от себя навязчивую мысль о своем отношении к этой девушке, повернулся к Ивану Клеменко и, задумчиво глядя на него, сказал: