Справа показалась знакомая дверь в мою каюту, от которой я старательно отводила взгляд. Это место, где я на время обретала покой. Странный трепет обуял меня, словно после долгой дороги я вернулась в давно покинутый дом, и в какой-то степени так и было. Каким я увижу его? Проверять почему-то было страшно, поэтому я миновала коридор, уже приноровившись перебираться на четырёх конечностях по наклонной плоскости…
На пороге рубки голова была извлечена из рюкзака. Бледную, лысую и неподвижную, я оглядела её со всех сторон, обнаружив лишь один коннектор, который видела впервые в жизни. Помнится, перед отключением она просила не будить её, но если есть возможность это сделать, я ею точно не премину.
— Дед, нужно запитать голову, — поставила я старика перед фактом.
— Ты хочешь включить эту мерзкую тварь? — удивлённо прохрипел динамик.
— Да, хочу. Даже если она ничего не знает, втроём нам всяко будет веселее, — пожала я плечами. — Всё равно нам здесь торчать до скончания времён…
— За то, что она сделала с Марком, тебе следовало её прикончить.
Возможно. Но, осуществив месть, я освобожу её, а это в мои планы не входило.
— Включай её. А что до Марка – прошлого уже не изменить…
— Мы здесь как раз за этим, — проворчал старик.
— Ненависти – больше не мой путь, — произнесла я. — Ненависть – это месть слабого за пережитый страх. А мне бояться уже нечего.
Динамик издал тяжёлый вздох:
— Артефакт, Лиза… Нам нужно разобраться, как он работает, а не тратить время на всякие глупости.
— Он никуда не денется, — махнула я рукой. — Да и не припоминаю, чтобы в «Виаторе» была припрятана научная лаборатория, поэтому мы быстро разберёмся. Понюхаем, потрогаем и попробуем на вкус. Это займёт ровно три минуты. Ну а пока что – подключай башку.
Я решительно водрузила голову на свободное кресло пилота.
Немного помедлив, дядя Ваня выпустил «руку», которая с жужжанием по воздуху продрейфовала к голове. Началось какое-то движение, копошение. Дроны аккуратно выкусывали кусочки материи из основания шеи, обнажая оплётку и дорожки электрических схем. Иногда с шелестом от роя отделялись несколько «пчёл», убывали к техническому шкафчику и скрывались в полутьме за приоткрытой створкой, а затем возвращались с деталями. Через какое-то время стая «пчёл» достала из шкафчика препарированный провод. Хитросплетение жил было распутано и организовано в несколько пучков с контактным элементом. Одну за другим «пчёлы» сопрягали жилы с элементами в разобранной шее.
Когда всё было готово, дядя Ваня буркнул:
— Включай сама, если ещё не передумала.
Другой конец провода словно сам прыгнул ко мне в руку. Подобравшись к приборной панели, я вдруг ощутила себя актрисой на сцене перед пустым зрительным залом. Не было абсолютно никого – лишь я и декорации, местами даже говорящие, но спектакль в театре одного актёра продолжался. И выбора не было – оставалось лишь играть свою роль.
— Что ж, доиграем до конца, — пробормотала я и вставила провод в разъём.
Вне поля зрения я не видела её глаз, но знала, что они, доверху залитые чёрным зрачком, распахнулись.
— Кто разбудил меня? — вопросила синтетическая голова пронзительным электрическим голосом.
Вращая глазами, она пыталась понять, где находится, но как только я развернула её к себе, тонкий рот расплылся серпом безжизненной ухмылки.
— А ты всё никак не успокоишься, — протянула она.
— Я решила оставить тебя в живых, и так ты выражаешь свою благодарность? — парировала я.
— Не держи людей, если они хотят уйти…
— И не прогоняй, если возвращаются. Я помню. Ты любила повторять эту фразу в интернате… Расскажи-ка лучше, что ты такое. Лицом напоминаешь ту, что я знала долгие годы назад, но вместо кожи – пластик. А внутри? Что у тебя в голове?
— А ты попробуй разобраться, — ответила она.
— Ты неживая?
— Ну, знаешь ли. — Вера изобразила на лице обиду. — То, что вместо мяса у меня квантово-волновой блочный процессор, ещё не значит, что я робот…
— Мне поверить тебе или посмотреть самой? А то, знаешь ли, ни в чём по нынешним временам нельзя быть уверенной…
— Дословно не помню, — задумалась Вера, — но есть такая китайская мудрость: человек – как сосуд: задень его, и из него выльется то, чем он наполнен. Твоя кровожадность сразу показывается наружу…
Молчавший до сей поры дядя Ваня заскрежетал:
— Зачем ты ведёшь с ней разговоры, Лиза? Она ведь пыталась тебя убить.
— И как она теперь сделает это? Залижет до смерти? — усмехнулась я. — К тому же, мы теперь все в одной лодке, но, если уж на то пошло, в ней мы оказались благодаря Агапову и тебе, а не ей.
— Кто это здесь с тобой, Лиз? — прищурилась Вера. — Уж не твой ли старый приятель Иван Иваныч?
Закрыв глаза, я накинула на внутреннюю сторону век чёрно-белую сеть. Вдалеке, за оболочкой корабля мерцали размытые пятна – следы энергии в живых существах, но здесь, в помещении помимо меня был только один источник жизни. Дядя Ваня. Его неподвижный мозг пульсировал мягким свечением. Но не Вера – она не ощущалась. Я вообще не чувствовала её. Механизм.
— Ты боишься смерти? — обратилась я к Вере.
— Нет, — улыбнулась она. — Когда-то скорбь испытывала при мысли о ней. Жалко было потерять…
Она задумалась, а я уточнила:
— Что потерять?
— Возможность чувствовать. Но, как выяснилось, без этого вполне можно прожить.
— Получается, от Веры у тебя осталось только сознание, перенесённое на носитель?
— Грубо говоря, это была копия на момент переноса. Первый день осени сто сорок второго… Старого тела больше нет, но моя личность развивается, у меня есть воспоминания и даже стремления. Ты не сможешь отличить меня от настоящего человека.
— На какой базе написан твой искусственный интеллект?
— На самописной, — ответила она, помедлив. — Разработка лично Ноль-первого.
— Ноль-первого? — переспросила я.
— Андроида, который заправлял «Интегрой», — пояснил дядя Ваня. — Это он отдал приказ лишить меня моего тела… Оболочки, на которую я потратил годы!
Нечто вобрало в себя то, что когда-то было Верой, получив слепок её разума и черты лица. У такого поступка должна была быть веская причина, и я предположила:
— Ты сделала это с собой для того, чтобы получить более долговечное и функциональное тело?
— В том числе. — Она покосилась в сторону, где на сиденье, развернувшись фасом, стояла капсула с дядей Ваней: — Похоже, твой приятель тоже когда-то озаботился освобождением от лишних цепей, но до конца так и не дошёл.
— И поэтому я всё ещё человек, — скрипнул динамик. — В отличие от тебя.
— А ты лучше посмотрись в зеркало, — криво усмехнувшись, предложила голова. — Что ты там увидишь? Ах да, тебе же нечем…
— Что ты делала в поезде? — прервала я её сарказм.
— То же, что и вы. Искала «Книгу судьбы» и нашла.
— Кто заказчик?
— Тот же, что и у вас. Какой-то чинуша из «Базиса». Но я искала «Книгу» не затем, чтобы сдать её толстякам из мирового правительства. Наоборот…
Мне захотелось выяснить всё и сразу. Я уже прикидывала, с каким пристрастием можно учинить допрос, но это теряло смысл, если голова не испытывает боли.
— А Марка ты зачем убила? — спросила я. — Мы же могли просто договориться.
— Мне нужны были твои страдания.
Зрачки её расширились, она пристально изучала мою реакцию.
— Зачем?! — возмутилась я. — Я же не видела тебя с тех самых пор, как…
— Как предала нас всех и сбежала из интерната.
— Я отправилась искать помощь! — воскликнула я. — Мы вернулись на следующий день, но было уже поздно!
— Мы все должны были разделить эту судьбу, — сказала она. — Но я стала чудовищем, а ты – нет. Ты легко отделалась, поэтому я должна была превратить тебя в чудовище сама.
— Каким образом? Причём здесь я?!
— Когда я прибыла на Каптейн… Припоминаете, Иван Иванович? — обратилась она к капсуле вне поля её зрения. — Я вычислила Слесаря, а когда пришла к нему, дом был опечатан полицией. Я нашла Карбона и Мясника – вернее, их мёртвые тела… Пришла домой к Рефату, но там меня ждала только его безутешная вдова… И всё потому, что ты украла у меня их всех! Я не смогла отомстить ни одному!
Взгляд её наполнялся холодной электрической ненавистью.
— Всё это сделала выскочка с мехапротезами, которой неплохо подсобила подружка-полицейская! Будь у меня моё новое тело тогда, я бы вас опередила, а, может быть, и разделалась с вами… После этого я решила покончить со своими слабостями, а заодно и забыть всё, что мне пришлось вытерпеть – и теперь у меня новое тело.
— Что с тобой произошло тогда, после интерната?
— Тебе лучше не знать, — процедила она. — Я ненавидела своё тело за то, что они с ним делали на протяжении долгих месяцев… А потом они заперли меня вместе с другими… Нас не кормили, просто оставили в стальной клетке и ушли… Дождь прошёл только на седьмой день, а потом пришёл голод. Настоящий, непреодолимый…