* * *
Прошло, казалось, несколько секунд, но организм не обманешь – желудок яростно зарычал в животе, требуя пищи, и почти сразу же крышка «гроба» медленно поднялась. На меня очень внимательно смотрела сквозь глазок цифрового монокля Аврора, держа в руках диагностический фонарик.
— Ну как вы тут, не соскучились? — спросила она и принялась разглядывать меня со всех сторон, поворачивая мою голову то в одну сторону, то в другую, аккуратно притрагиваясь то к щеке, то ко лбу.
— Не соскучилась, но изрядно проголодалась. И голова болит…
— Это же хорошо. Значит, вы живы и в здравии. Готова поспорить, у спящей красавицы из небезызвестной сказки голова не болела… Я вижу, всё прошло удачно. Одевайтесь и знакомьтесь с собой, зеркало там. Первое время будет непривычно.
Она деликатно вышла, а я оделась и подошла к зеркалу. На меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Неужели это я? Проведя рукой по лицу, я пригляделась и увидела россыпь маленьких точек, словно дырочек. Они располагались абсолютно симметрично, образуя словно бы пунктирные линии – по уголкам щёк, над бровями, под подбородком, у сводов нижней челюсти… Видимо, проколы от подкожных манипуляций, которые, если не вглядываться, походили на едва заметную, ненавязчивую боевую раскраску какого-нибудь первобытного племени. Из соседнего помещения раздался голос:
— Следы затянутся через денёк-другой. Советую некоторое время отсидеться и не отсвечивать под камерами. Мало ли что…
— Да теперь меня не то, что камеры – даже родная мама не узнала бы, — пробормотала я.
Через несколько минут я аккуратно подвела глаза, вывела стрелки и нанесла на губы неброскую помаду. Шрам был скрыт под волной гладких блестящих волос до плеч. Покрасовавшись немного перед зеркалом, я осталась довольна своим отражением, которое наконец-то приобрело человеческий вид, и к которому я постепенно начала привыкать.
Я покинула частный салончик с флаконом рефракторного средства для кожи, выбралась на крыльцо и в очередной раз поблагодарила технический прогресс, который, как оказалось, пробрался в самые отдалённые уголки цивилизации. Тут же раздался автомобильный гудок – Фёдор уже ждал меня, сидя в заведённом джипе…
* * *
Пообедав бутербродами с яйцом прямо в машине, мы с Фёдором отправились по домам отшельников и провели в разъездах весь оставшийся день. Я немного жалела о том, что нужно продолжать путь. Хотелось осесть в этих славных местах, где технический прогресс не убил, не выхолостил ценность человеческой жизни и жизни вообще. Где можно было погреться у камина за непринуждённой беседой, а вечером выйти на крыльцо и вдохнуть свежий зимний ветер, несущийся сквозь поля в неведомые дали. Где меня ждали, и я была желанна – не потому, что хотели использовать в своих целях, а потому, что рассчитывали на мою помощь. Здесь было тихо, и эта первобытная тишина рождала спокойствие и ощущение единения со всей огромной Вселенной. Однако, для меня это был чужой мир – и Екатерина, жена Фёдора, каждым своим взглядом давала мне это понять…
Переночевав в гостиной в последний раз, наутро я собралась в путь. В ванной пластырем я прилепила к мембране нейра чип-кодировщик, который Фёдор вручил мне в качестве награды за труды. По заверениям мужчины, чип «глотал» все сканирующие сигналы и делал меня невидимой для любых беспроводных устройств.
Одежду – ботинки, футболку, свитер, тёплые камуфляжные штаны и куртку – Фёдор оставил мне, снарядив в дорогу рюкзак со съестными припасами.
Я спустилась с крыльца. Морозный воздух пощипывал кожу, было свежо. Отличный денёк, чтобы прогуляться…
— Эй, ты пешком что ли до Москвы пойдёшь?
Я обернулась. Фёдор, на ходу влезая в ватник, шёл за мной по снегу.
— Давай я тебя подброшу до Станции, оттуда будет легче продолжить путь.
— Я только за!
* * *
Машина плавно покачивалась на неровной дороге. Мимо, сливаясь с молочно-белым небом, проплывали монотонные снежные барханы, забрызганные чёрными кляксами облезлых деревьев и жухлых кустиков. Из динамиков под гитару завораживающе пел мощный хриплый голос:
От родных тополей
Нас суровые манят места,
Будто там веселей.
Неспроста, неспроста…
Как нас дома ни грей,
Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей;
Будто с нами беда, будто с ними – теплей.
Как бы ни было нам хорошо иногда,
Возвращаемся мы по домам
Где же наша звезда?
Может, здесь. Может, там…
Фёдор закурил, приоткрыл окно и поинтересовался:
— Так и будешь молчать? Рассказывай, не секретничай. Как ты докатилась до жизни такой?
— Мне теперь не отвертеться, да?
— А то! Ты мне теперь по гроб жизни обязана, так хотя бы расскажи о себе. — Фёдор искоса поглядывал на меня, крутя руль.
Уставившись на дорогу, я погрузилась в воспоминания. Очень странно – память подбрасывала события вразнобой – последняя неделя, круто изменившая мою жизнь, отпечаталась в голове яркой вспышкой, вплоть до мельчайших деталей. Но чем дальше – тем более туманными были воспоминания. Словно вырезанные канцелярским ножом, в памяти оставались лакуны. Я почти ничего не помнила о поездке на Каптейн в поисках виновников резни в интернате, зато отчётливо помнила лица Отто и доктора Хадсона. Пребывание на Пиросе в доме дяди Алехандро наполовину заволакивал туман, тогда как собаку по имени Джей, моего лучшего друга со времён Кенгено, я могла вспомнить в мельчайших деталях. Что ж, я имела в своём распоряжении не больше того, что предоставила мне память…
Я всё же решилась открыться этому человеку, и начала с того момента, когда нам поручили раздобыть диковинный артефакт – очередную причуду богатого владельца подпольной коллекции, решившего дополнить её необычной таинственной вещью, слухи о которой были чудовищно преувеличены. Или не преувеличены? Как знать… Самая ценная вещь в Секторе – так мне тогда сказали, и я восприняла это за чистую звонкую монету, согласившись по-быстрому заработать солидную сумму денег. «Сгонять до Музея и обратно», как выразился Марк…
Профессор, Врата, Институт и скорый поезд в заснеженных Алтайских горах, несущий меня к зияющему обрыву. Теперь я, потеряв всё, словно слепой котёнок, ползла на свет, имея единственный ориентир – имя московского профессора астрофизики. Как он связан с этой историей и чем он сможет мне помочь?
— Движение ползком – это тоже движение, — проговорил Фёдор. — Как сказал один мудрец, половина людей сдаются на пути к своей цели, потому что никто не сказал им: «Я в тебя верю, у тебя всё получится». Так вот – я в тебя верю, Лизавета.
Машина подскочила на очередном буераке, и из-за холма показалась Станция, торчащая на фоне раскинувшейся перед нами обширной, наполовину заставленной огромными тягачами стоянки для фур. Станция представляла собой монументальную башню грязновато-белого цвета, слоёным пирогом уходящую в высоту на добрые триста метров. Вся её верхушка была усеяна антеннами, техническими коробами и яркими сигнальными огнями, стены пестрили неоновой рекламой, а вокруг россыпью стеклобетона ютились здания поменьше, соединённые друг с другом крытыми стеклянными галереями.
Людям, которые выбирались из городов-крепостей по мере того, как после Большой Войны радиация сходила на нет, необходимо было восстанавливать транспортные связи, и такие транзитные комплексы положили основу послевоенным связующим новый мир артериям. Внутри опутанного подъездными дорогами и окружённого широкими складскими ангарами комплекса располагалась целая куча магазинов, паркинги, номера «на час», кинотеатры и игорные заведения, а в стороне разноцветными огнями переливалась огромная заправочная станция для автомобилей и глайдеров.
В этом месте бетонное шоссе пересекалось с воздушной трассой, и наземные легковые и грузовые машины, двигаясь по сложной и запутанной развязке, съезжали с шоссе, чтобы после короткого перерыва отправиться в путь, а аэромобили вплывали прямо внутрь комплекса через широкие проёмы в стенах, вылетали оттуда и с гулом уносились ввысь, вливаясь в нескончаемый поток гудящих, словно стая саранчи, глайдеров.
Перед самым выездом на шоссе, с которого впереди можно было уйти на развязку до Комплекса, нам пришлось остановиться – сверкая мигалками, путь нам перерезала полицейская машина. Сердце моё ушло в пятки, я сползла с сиденья на пол, стараясь укрыться за торпедой, спрятаться, исчезнуть, но некоторое время ничего не происходило – никто не собирался меня искать.
Через полминуты слева возникла приземистая многоколёсная каракатица – чёрный беспилотный грузовой тягач тащил за собой громоздкий полуприцеп, на котором вплотную друг к другу были уложены чёрные же трапециевидные модули с лаконичной эмблемой – перевёрнутой белой пирамидкой. Тягач ушёл вперёд, а следом за ним появился следующий. И ещё один, и ещё… Прямо над нами неторопливо просвистел такой же угольно-чёрный аэрофургон и пяток полицейских глайдеров сопровождения, а колонна всё не кончалась.