Это была грязная и запущенная улочка с негритянским кварталом, недалеко от магазина Клифтона. Бет жила в квартире, расположенной над гаражом. Вот уж действительно, как может жить здесь жена богатого человека. От стыда меня бросило в пот.
В доме было темно. Я снова вспомнил, что сегодня суббота и магазин Клифтона открыт до полуночи. Если Бет работает там в конторе, то раньше десяти она дома не появится. И я двинулся к молу. Да, Шведе, конечно, был прав: я наверняка сошел с ума, обращаясь с Бет по-свински.
Тогда я попытался успокоить свою совесть другим. Ведь она могла воспользоваться стареньким домом на острове. Но она не могла жить там, а работать в городе – по крайней мере, пока я сидел в тюрьме. В свое время я, бывая дома, каждый день перевозил ее на остров и обратно, а когда я уходил в море, она жила у своих родителей.
Но она могла сдавать старый домик и иметь дополнительный доход. Хотя туристам он вряд ли подошел бы, слишком многое надо было чинить. Очевидно, теперь на острове обитали только мыши, змеи и кролики.
Я понаблюдал за рыбаками еще с часок, а потом отправился обратно. Теперь в квартире горел свет. Но пока я наблюдал за окнами, свет погас. Я тщательно осмотрел дорогу и окрестности: полицейских видно не было. Никто не появлялся из темноты, и никто меня не окликал.
Лестница, ведущая в квартиру, была на наружной стороне здания и обросла диким виноградом. Я шаг за шагом осторожно поднимался по лестнице спиной к стене. На площадке я вытянул руку и тихонько постучался. По ту сторону окна, затянутого сеткой, раздался голос Бет:
– Кто там?
– Чарли. Не говори так громко и не зажигай, пожалуйста, свет.
Шаги Бет раздались по передней. Скрипнула дверь. Спустя четыре года сквозь заросли дикого винограда пробивался лунный свет, освещая стройную фигуру Бет. Об этой минуте я мечтал. Только забыл, что Бет так хороша. Она хороша даже с мокрыми от слез щеками и глубокими тенями под глазами. И ведь когда-то она тоже любила меня.
Бет накинула один легкий халатик. Она так же тяжело дышала, как и я.
– Тебе не надо было приходить сюда, Чарли. Полиция заходила в магазин полчаса назад. Я обещала Кену Джилли позвонить, если ты захочешь встретиться со мной.
Она набросила на плечи пальто, а я с глупым видом спросил:
– Значит, ты все знаешь?
Бет откинула со лба белокурую прядь.
– Как же не знать! Об этом написано во всех газетах! – Губы ее задрожали, в глазах показались слезы. – Все в магазине, кроме мистера Клифтона, выражали мне свои соболезнования.
Я постарался как можно скорее снять с моей души грех.
– Я этого не делал, Бет.
– Чего не делал?
– Не убивал Цо.
– Но в газетах же написано.
– В газетах написана чепуха. А я не убивал девушки. И я не знал, что было написано в твоем письме, потому что вскрыл его слишком поздно. Я думал, что ты меня бросила. И прочел письмо только в домике и сказал Цо, что не хочу ее знать и возвращаюсь к тебе в Пальмето-Сити. А потом это случилось.
Бет перестала плакать.
– Ты хочешь сказать, что не убивал девушки?
Я тяжело вздохнул.
– Нет. Ее убил какой-то мужчина, которого я не рассмотрел. Он нанес и мне несколько ударов гарпуном, а ее застрелил. Наверное, и меня хотел убить.
– А кто это был?
– Понятия не имею. Даже не разглядел его лица.
Она еще теснее прижала лицо к дверной раме и едва слышно проговорила:
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
– А я разве когда-нибудь лгал тебе?
Она на мгновение задумалась.
– Нет. – Она покачала своими локонами так сильно, что они разлетелись в разные стороны. – Нет, ты этого никогда не делал, Чарли. Ты никогда мне не лгал.
Она отступила на шаг назад.
– Входи, – сказала она. – Пока тебя не увидели соседи.
Когда мы вошли в комнату, я хотел ее обнять, но она оттолкнула меня.
– Нет, мне надо подумать. Ты клянешься, что не убивал девушки?
– Клянусь!
Насколько я мог разглядеть в лунном свете, Бет сняла однокомнатную квартиру с ванной и маленькой кухонькой.
– Дай мне сигарету, Чарли, – Бет села на край кровати. Я ответил ей, что у меня нет. Тогда она сказала, что несколько сигарет валяются на столе. Я нашел ей сигарету и дал прикурить. В каком-то отношении Бет изменилась. При мне она курила впервые. Я сел рядом с ней, и кровать заскрипела под моей тяжестью.
– Зачем ты пришел сюда? – поинтересовалась она.
Я сказал ей правду.
– Сначала я не хотел, считая, что ты списала меня в расход. Мне надо было добраться до Гаваны, но в Тампа полиция перерезала путь.
Ее лицо было в тени, и в лунном свете я мог видеть только ее ноги, но тем не менее мне показалось, что я прочел на ее лице презрение.
– Другими словами, если бы ты убежал от полиции и добрался до Кубы, ты бы продолжал такую же жизнь, которая нарушила наш брак? Ты опять бы стал работать на сеньора Пезо?
– Возможно. – Я не знал, сколько времени у меня еще осталось, и поэтому сформулировал ответ как можно короче. – Я решил жить честно, если ты встретишь меня возле тюрьмы. Если же нет, то я решил найти этого сеньора Пезо и убить за то, что он бросил меня в трудную минуту.
Бет резко повернулась ко мне.
– И ты до сих пор не знаешь, кто такой этот сеньор Пезо.
– Нет.
– А дальше?
– Когда я вышел из тюрьмы, тебя у ворот не было. А вот Цо была. И она сообщила, что сеньор Пезо не оставил меня на произвол судьбы, и вручила от него банковскую книжку. За каждый месяц, проведенный мною в тюрьме, на мой счет в Гаване поступала тысяча долларов. Потом она сказала, что в Дед-Менс-Бее нас будет ждать судно, которое доставит нас в Гавану. Тогда я подумал: а почему бы и нет? И поехал туда вместе с Цо.
Бет запротестовала.
– Но я бы встречала тебя, если бы смогла. Я даже послала тебе денег на дорогу. – Ее плечи затряслись от рыданий. – Я писала тебе, что жду тебя и что мы начнем жить сначала.
Кажется, у нее начиналась истерика. Я положил ей руку на талию.
– Ради Бога, Бет, не кричи так громко. Она сказала:
– Я и не кричу, – и отодвинулась от меня. – Но я тебе написала, Чарли, написала!
Я пожал плечами.
– Знаю. Если бы я прочитал твое письмо еще в тюрьме, все было бы по-иному. И ничего бы не случилось.
– Зачем же ты пришел сейчас, Чарли?
– Чтобы дать тебе денег.
– Мне они не нужны. Они заработаны нечестным путем.
– Тогда чтобы попрощаться. Мне очень жаль, я оказался таким негодяем.
– И это все? – Ее ладонь легла на мое колено.
– Чтобы сказать, что я тебя люблю.
– Но ведь ты любил другую женщину? Это Цо?
Я посмотрел на ее маленькую ножку, освещенную лунным светом. Я никогда не лгал Бет, и так должно остаться и впредь.
– Наверное, я любил вас обеих.
Пальцы Бет крепче сжали мое колено, и она опять заплакала.
– Что они сделают с тобой, Чарли, если поймают?
Я взял сигарету из ее руки и затянулся. Она засветилась словно маленький факел.
– То же самое, что мы делаем с этой сигаретой. – Она опять всхлипнула.
– Они не имеют права так поступать. Если эта девушка не на твоей совести, то надо постараться доказать это.
Я раздавил сигарету.
– Как?
Бет покачала головой. Она сидела так близко, что ее волосы касались моего лица. От нее пахло свежестью и чистотой.
– Не знаю, – призналась она. – Но ведь должен же быть выход. – Она, как говорится, попробовала схватиться за соломинку. – Может, мистер Клифтон поможет?
Клифтон был бизнесменом, у которого Бет работала. Она уже давно была его секретаршей и хорошо относилась к нему. А мне он никогда не нравился: высокомерный маленький человечек откуда-то из центра страны. Он был опытным дельцом и не боялся риска и в итоге стал владельцем четырехэтажного дома с универсальным магазином, в котором было все, начиная от яблок и кончая музыкальными товарами. То, чего нельзя было купить у Клифтона, нельзя было купить нигде.