Только белье сменю, а лучше выкину и никогда больше…
Звонок в дверь остановил меня посредине сборов. Звонили к соседке, а я ее только вчера отправила в больницу с приступом острого живота, который должен был вылиться в ночную операцию. Лизавету Сергеевну я обещала навестить после обеда, а ее дочери позвонить после восьми. Так что звонить в квартиру соседки, а теперь уже и стучаться, мог кто-то из обеспокоенных родственников либо свидетелей Иеговы, подозрительно ранних.
Подходя к двери, я иных гостей не представляла, и весьма удивилась, когда они стали названивать мне. Неужели соседи снизу, которых заливает?
- Кто там?
- Мы, - прозвучало лаконичное в ответ, а следом и настоятельное: - Откройте.
Вопреки ожиданиям, в линзе глазка отразилась незнакомая морда верзилы с чуть заметным светлым ежиком волос, цепким взглядом из-под бровей и, судя по носогубным складкам, тяжелой жизнью за плечами. Очень тяжелой, буйно-боевой. Мордоворот самый настоящий. С подобными кадрами я старалась не сталкиваться с поры веселой молодости, поэтому и ответила как можно жестче:
– Уходите. Я вас не знаю.
- Гм, - выдал неизвестный и потянул в ухмылке уголок рта, словно бы судорогой сведенного в одну тонкую линию, отчего стал похож на маньяка. – А если по-хорошему?
- По-хорошему, у меня травмат.
- И разрешение есть? - Это был не рык, всего лишь тихий голос, от вкрадчивости которого моя спина покрылась мурашками. Надо бы все-таки поставить камеру на дверь и перепроверять непрошенных гостей у нашего участкового.
- Есть. На отстрел бешеных лис. Но если надо, я и на кабанов бумагу получу.
- Слушайте, вы…
- Всего хорошего! – решила я ничего не слушать и уже развернулась уйти, как из-за двери прозвучал знакомый детский голосок.
- Тетя Тома, это я.
Алиса?!
Я щелкнула замком, толкнула створку. Этому ребенку я всегда открою дверь. Маленькая пятилетняя умница была лишена вертихвостки-мамы и воспитывалась отцом. Бизнесменом с небольшим предприятием и тяжелой жизненной историей за плечами. Тяжелой, потому что его дочь постоянно находилась под гласным и негласным надзором или, как сейчас, под охраной. Если отец малышки и верил в кого-то, то лишь в себя. Работу учителей оплачивал щедро, но не всегда мог найти подходящих нянечек. У Алисы они менялись каждые две недели, так что ребенок стал привыкать к менее приближенным, зато постоянным людям. Например, ко мне – соседке своей учительницы по английскому языку.
Я открыла дверь и нос к носу столкнулась с малышкой, которую верзила поднял на уровень глазка и моего лица соответственно.
– Здравствуйте. - Она смущенно помахала мне свободной рукой, во второй крепко держала любимого синего мишку. - Скажите, а Лизавета Сергеевна у вас?
- Сергеевна в больнице. Ее выпишут через неделю. Я бы обязательно позвонила тебе, но мне сказали, что ты на летних каникулах до сентября, – говорила малышке, однако на последних словах взгляд подняла на мордоворота, который внимательно осмотрел меня, а затем взялся за изучение квартиры за моим плечом.
- Каникулы закончились, - печально призналась Алиса.
- Живете одна? – вдруг спросил жизнью закаленный и попытался потеснить меня в сторону.
- Временам. - Я выставила вперед руку, остро жалея, что в ней ручка, а не обещанный травмат. – Не могли бы вы не переступать моего порога?
- Сейчас проверим, могу или не могу, - буркнул сухо.
Отобрал ручку, вручил мне Алису и без спроса вошел. Прогрохотал кроссовками по моему чистому полу. Видимой грязи не оставил, но словно бы нарушил чистоту, порядок и покой моей родной обители.
-Эй! - не сдержала я возгласа.
- Стойте где стоите, - скомандовали мне так, что не сразу нашлась что ответить.
- У папы неприятности. Пришлось вернуться, - тихо призналась Алиса.
- Неприятности – это часть взрослой жизни. Не переживай, папа разберется, ему не привыкать, - ответила ей, только сейчас заметив, что за дверью тамбура стоят еще двое из охраны, моложе мордоворота и с виду проще. Жизнь еще не помотала, но явно собиралась, о чем говорили чемоданы у их ног. – У вашего шкафчика с антресолькой в антресольке совсем ветер или как?