– Товарищи командиры, нельзя здесь курить.
– Я уже бросил. Особый отдел!
Светлов предъявил документы.
– Что за подразделение, где командир?
– Младший лейтенант Свиридова. Позвать?
– Одна нога здесь, другая там. Мухой!
– Есть.
Старшина, громко топая сапогами, убежал.
– Что за часть, если командир – баба?
– Не баба, а женщина! – Из темноты появилась женщина в полевой форме. – Младший лейтенант Свиридова, начальник базы медицинского снабжения тридцать девятой армии.
– Капитан Светлов, начальник особого отдела, а это – старший лейтенант Казанцев, командир роты охраны тыла.
Голос у женщины звонкий, молодой. Наверное, призвана с гражданки, после окончания медицинского техникума или института.
– Меня интересует ваш автотранспорт, товарищ младший лейтенант.
– Какая машина конкретно?
– Все! Особенно – наполовину крытая.
– Таких две.
– Мы бы хотели осмотреть.
– Пожалуйста, я провожу.
Остановились у первого грузовика. На брезенте белый круг с красным крестом. У Федора сердце упало. Свидетель – инвалид – о такой примете не говорил. Светлов зажег фонарик, полез под грузовик. Добросовестно осмотрел все колеса, не только переднее левое. Не поленился, осмотрел заднее колесо, латки не было.
– Ведите ко второй.
Пока капитан осматривал колеса, Федор руку на капот положил. Теплый! Машина недавно приехала. Светлов замешкался.
– Прокатить бы грузовик чуть, сантиметров на двадцать-тридцать.
Уперлись в задний борт все трое мужчин. Старшина, Светлов, Федор. Сдвинуть немного удалось. Светлов шепнул:
– Зови автоматчиков, только тихо.
А сам снова под машину. Федор отошел тихонько, потом на бег перешел.
– Бойцы, быстро из машины! Идем тихо, укажу избу – окружите. Помните: стрелять в случае чего только по ногам.
Дубовик сделал попытку выбраться из будки.
– Василий, ты бы остался. Никто в твоей храбрости не сомневается. А зацепят случайно – кто с аппаратом обращаться будет?
Дубовик нехотя послушался. Неудобно ему было. Другие агентов задерживают, а он в тепличных условиях. Вернется с войны, что родне рассказать? А ведь будут расспрашивать.
Федор повел бойцов к подозрительному грузовику. Светлов попусту говорить не будет, значит, узрел особую примету на колесе.
Особист уже подступился к Свиридовой.
– Кто, куда и когда ездил на грузовике?
– В Калинин, за лекарствами, можете путевой лист проверить. У нас с этим строго.
– Кто ездил?
– Рядовой Афонин и сержант Лыкова.
Прямо женское царство!
– Где они?
– В этой избе. Там сержант. А по соседству изба водителей. У нас семь грузовиков, водители вместе спят.
Светлов на ухо Федору прошептал:
– Бери своих бойцов и бери эту Лыкову. А я за водителем.
Ну да, боится сержанта пришибить, как Любу-продавщицу, не иначе.
– За мной, – скомандовал Федор бойцам.
Когда во двор зашли через открытую калитку, показал рукой.
– Сучков, ты здесь, Обухов – на задний двор.
А сам на крыльцо поднялся. Дверь на себя потянул, а она не заперта. В сенях темно, он фонарь включил, зашел на кухню. Запах вареной картошки, еще чего-то съестного. Из кухни две двери, вернее, два дверных проема, прикрыты ситцевыми занавесками.
– Хозяйка!
Из левой комнаты голос:
– Кого принесло?
Ага, женщина в правой комнате. Туда Федор ринулся. На кровати кто-то шевелится. Направил фонарь. Женщина лет тридцати в мужской ночной рубахе. Исподнее штатное выдавалось для мужчин и женщин. У рубашек укорачивали рукава, а кальсоны обрезали, получалось нечто вроде панталон.
– Сержант Лыкова?
– Я.
– Одевайтесь.
– Выйдите или отвернитесь.
Вот уж дудки! Не хватало спину ей подставлять! Выстрелит из штатного револьвера или примет яд.
– И не подумаю. НКВД! Вы задержаны.
Лыкова замерла, потом рука к ремню потянулась, что на спинке кровати висел. А на ремне кобура. Федор прыгнул вперед, ударил сержанта по руке.
– Ай! Вы мне руку сломали! – закричала женщина.
– Двигайтесь медленно. Резкое движение – и я вам шею сверну!
Женщина взялась за гимнастерку.
– Замри!
Федор ощупал каждый шовчик. Не вшита ли ампула с ядом? Бросил гимнастерку женщине.
– Встать! Руки вверх!