Вот и линия кустов, вдоль которой они двигались. Сапегин посмотрел по склону вверх, и в мглистом просвете долины на фоне серого, почти черного неба снова увидел нарушителей.
Очевидно, Дюкало уже отрезал им путь в тыл. Можно спускать собаку.
Короткая команда: «Кубик, вперед!», и гибкое тело овчарки, словно выброшенное сильной пружиной, метнулось в сторону врагов. Еще один, последний прыжок, в котором собрана вся ярость, вся сила зверя.
От неожиданно обрушившейся на спину тяжести, ближайший к Сапегину нарушитель громко охнул и чуть не упал. Второй, оглянувшись и мгновенно оценив обстановку, бросился бежать.
Между тем тот, в кого вцепился Кубик, тоже пришел в себя. Поняв, что на его спине собака, он попытался
сбросить ее. Однако Кубик, вцепившись в нарушителя повыше лопаток, держал его прочно.
Убедившись, что стащить собаку невозможно, нарушитель забросил обе руки за шею. Его пальцы скользнули по мягкой, слегка влажной шерсти и, наконец, подобрались к горлу собаки. Но как раз тогда, когда нарушитель уже стискивал горло овчарки, раздался властный приказ:
— Руки вверх!
Судорожно разжав пальцы, нарушитель поднял руки и; не поворачивая головы, покосился в сторону Алексея. Его игра была кончена.
В это время не менее стремительно развертывались события и на другом участке границы. При свете молнии Дюкало видел, как, петляя по узкому коридору кустарников, один из нарушителей направился вперед. Расстояние сокращалось быстро. Тяжело топая по раскисшей от дождя почве, увязая в ней, нарушитель, видимо, делал отчаянные усилия, чтобы бежать как можно быстрее.
«Это хорошо, — отметил про себя Дюкало. — На сырой земличке сразу выдохнешься».
Он отступил на шаг в сторону, за высокий куст. Теперь заметить пограничника было невозможно даже находясь рядом. Главное, чего опасался Дюкало, чтобы нарушитель не свернул в сторону. Тогда предстояла погоня. Поэтому-то он и замаскировался, боясь обнаружить себя преждевременно и спугнуть врага.
До Дюкало доносилась и возня, начатая Кубиком, и его свирепое, грудное рычание. Но главное сейчас — бегущий.
Уже совсем близко, рядом послышались шаги. Казалось, протяни руку — и коснешься того, непрошенного.
Нарушитель уже миновал куст, за которым притаился пограничник, как вдруг, почти одновременно с командой, которую отдал Сапегин, скомандовал и Дюкало:
— Руки вверх!
Нарушитель резко выпрямился и сразу обмяк.
— Не поворачиваться! Стоять так! — продолжал Дюкало, крепко сжимая в руках автомат.
Подошел Сапегин с другим задержанным. По его приказу Дюкало обыскал нарушителей, осмотрел местность.
Вызванные по телефону тревожные доставили нарушителей на заставу, а оттуда в отряд. Старшина и младший сержант остались на границе выполнять поставленную начальником заставы задачу.
Остаток ночи прошел незаметно, хотя дождь, то усиливаясь, то ослабевая, шел еще часа полтора. После поимки врагов мрачное настроение Сапегина развеялось. А Дюкало ликовал. За одни сутки получить благодарность и задержать нарушителя — что и говорить, такое везение бывает далеко не часто.
Уже в девятом часу возвращался наряд на заставу. Ветер, усилившийся с наступлением рассвета, разогнал тучи, и солнце светило ярко.
Подошли к колхозному саду. На отдельных деревьях все еще висели, будто налитые янтарным соком, желтые с краснинкой поздние яблоки. Поодаль, в поле бежала полуторка, дальше виднелся трактор: продолжался сев озимых. И никто, конечно, не догадывался о том, что произошло сегодня ночью совсем недалеко от этого небольшого села. Жизнь шла своим чередом.
— Товарищ старшина, а вы учительницу видели? — спросил вдруг Дюкало.
— Когда? — отозвался Сапегин.
— Сейчас, сию минутку.
Сапегин оглянулся. Из-за ствола яблони виднелась знакомая зеленая кофточка. Рая!
Сапегин ускорил шаги.
— Выходи, обнаружили!
— От вас, конечно, не спрячешься, — покидая укрытие, заулыбалась девушка.
— Постой, постой! — словно вспомнив что-то, прервал ее Алексей. — А почему ты здесь?
Раиса разрумянилась, потупила глаза:
— Тебя ждала, — призналась она.
— Тогда подожди. Сейчас доложим…
— Случилось что-нибудь? — забеспокоилась Раиса.
— Да нет… — Сапегин замялся. — Нет, — повторил он. — Ничего не случилось. Порядок такой.