Но вот к чему я не готова так это к тому, что когда я вхожу в его дом, открывая двери своим ключом, то нахожу его в печально известной музыкальной студии, его блокнот лежит рядом, а гитара находиться не в чехле, и от этого, все подготовленные мной слова, становятся поперек горла.
Я стою в дверном проеме, внимательно слушая, как он бренчит на своей Gibson и подпевает, его голос такой тихий, что я не могу расслышать слов. Однако, я с ходу понимаю, что это песня о любви. И я могу практически гарантировать, что она посвящается ей.
Лукас проигрывает еще несколько нот, а затем ставит гитару возле себя. Он делает какие-то заметки – вероятно лирика – в своем блокноте, и потом подымает свой взор, глядя на меня полными ожидания карими глазами.
– У тебя есть что-то на уме, Кай.
– Ты пишешь ей песню, – я вхожу в комнату и сажусь напротив него. Наклоняюсь ближе к оттоманке, разделяющей нас, в надежде, что смогу получше разглядеть то, над чем он работает, прежде чем брат пошлет меня нахрен. Но вместо этого, он кладет блокнот передо мной и толкает его в моем направлении, так что тот ударяется о мои колени. Моя челюсть буквально отвисает. – Ты хочешь, чтобы я прочла это?
Одна из темных бровей Лукаса резко приподымается, и он медленно качает головой.
– Никакого дерьма.
Не отрывая от него взгляда, я хватаю вслепую блокнот.
– Ты закончил ее?
Сперва он кивает, но затем останавливается и качает головой, от чего его спутанные волосы рассыпаются на лицо, закрывая глаза.
– Почти. Я сделал несколько звонков сегодня утром. Пытаюсь включить ее в свой сольный проект, так что я разобью в лепешку свои чертовы яйца заканчивая ее.
В прошлый раз, когда Лукас дал мне взглянуть на одну из его песен, прежде чем ее закончил, он забраковал ее полностью, заявляя, что закончит эту хрень попозже. Потому я абсолютно против того, чтобы и эту песню постигла та же судьба, особенно если он собирается выпустить ее, как часть своего сольного альбома. Я отталкиваю блокнот обратно к Лукасу.
– Тогда возможно, тебе следует подождать и...
Качая головой, он хватает меня за руку.
– Просто прочти чертову песню, Кайли.
Я продолжаю смотреть на него, когда сажусь обратно в свое кресло, так чтобы подушки удобно поддерживали мою спину. Когда я не отвожу взгляд, брат тыкает пальцем в записи, которые я держу в руках.
– Десять дней, – читаю я вслух. Уместное название, учитывая соглашение Лукаса с Сиенной, но я не вставляю никаких бесполезных комментариев, пока внимательно читаю лирику. Моим братом написано множество тревожных песен, которые затронули меня, но это первый раз, когда я чувствую физическую боль в груди от слов его творения. Он просит прощения и эти извинения искренние и настоящие, но в этих строках также кроются требования.
Он говорит ей, что все еще не кончено, что случившееся между ними неважно.
Когда я заканчиваю читать, то наклоняюсь вперед и аккуратно кладу блокнот обратно на оттоманку. Я остаюсь сидеть в таком положении, уперев локти о бедра, глядя вниз на поспешно написанные на бумаге слова, пока они не начинают размываться у меня перед глазами.
– Вау, – наконец, бормочу я.
– Ты кажешься удивленной.
Я подымаю на него взгляд. Выражение его лица знакомо. Нет свойственной Лукасу самоуверенности, завидев которую мне обычно хочется врезать своему старшему брату коленом в пах, на его лице скорее читается вера в свои силы, которую я частенько замечала с тех пор, как он вернулся из Атланты без Сиенны. Нет, я не удивлена.
– Я впечатлена, – говорю я ему.
Он усмехается.
– Фан-нафиг-тастически.
И пока Лукас возвращается к работе, я берусь за выполнение того первого кусочка работы, что он дал мне за все эти дни. Я проверяю вылет и готовность отеля для шоу награждения, которое Your Toxic Sequel должны посетить в следующем месяце. Я не говорю ему, что проверила все детали мероприятия еще неделю назад, потому что не хочу повторения той неудачи, что постигла нас во время путешествия в этом году.
Когда я собираюсь уже уходить, оставив свой маленький офис, что обычно использую, когда прихожу помочь Лукасу, то замечаю копии бумаг на дом, что Лукас купил в Нэшвилле. Дом бабушки Сиенны. Документы зажаты под пресс-папье в форме по типу гитары, и сперва я решаю оставить их здесь и не прикасаться к ним вовсе.
Но когда открываю дверь кабинета, собираясь спуститься вниз по ступеням, я слышу звук гитары Лукаса, как она еще раз бренчит аккорды песни для Сиенны. Я слышу надежду, потребность и любовь. И когда мои глаза натыкаются на верхний листок бумаг – титульную страницу контракта –- я осознаю, что мне нужно сделать.
Я говорю Лукасу, что уеду на денек и вернусь завтра, но он так поглощен музыкой, что едва ли меня узнает. Он даже не подымает глаз на меня, когда я выхожу и говорю, что собираюсь добыть адрес Сиенны.
Так что когда я звоню ее бабушке, по дороге домой, то уверяю себя, что приняла правильное решение, и мой брат вовсе не возражает против него.
Глава 8
Лукас Вульф
Еще до обеда четверга, спустя пять недель с момента расставания с Сиенной, я наконец-то удовлетворен словами и музыкой песни настолько, что решаю сделать "Десять дней" моим первым синглом в новом сольном альбоме. Он заменит "Твоя самая лучшая трагедия" – песню, которую я написал больше года назад, после того как ей дала это название (на ряду еще с несколькими другими) одна из наших поклонниц на шоу в Северной Каролине. Это был не самый лучший период моей жизни – я отнесся к ней, как к дерьму – но тогда, если не брать в расчет музыку, в моей жизни было крайне мало хороших моментов за последние несколько лет.
Как только Кайли приезжает с обедом из своей любимой забегаловки с едой быстрого приготовления на вынос, я следую за ней на кухню и даю ей задание сделать несколько звонков в мою звукозаписывающую компанию на счет будущего песни, которую я посвятил Сиенне. Она обещает, что сделает эти несколько звонков, как только закончит обедать, и я добавляю:
– Эта песня должна стать первой, и видео на нее тоже нужно снять первым, она должна стать первой везде, где только можно, в этом альбоме. Ты понимаешь?
Она отрывает взгляд от упаковки с картошкой фри, которую только что поставила по центру кухонного острова.
– Они уже первая, знаешь ли? – Кайли открывает рот, собираясь еще что-то сказать, но тут же захлопывает его, от чего ее зубы громко клацают. Я прислоняюсь плечом к холодильнику, позади меня и жестом приглашаю ее продолжить. Сестра стонет, но съев пару кусочков картошки с кетчупом, она драматично приподымает плечи и упирается локтями на черную столешницу. Я закатываю глаза, ожидая когда Кайли начнет представление. В этом вопросе она хороша. – Ты обычно предпочитаешь сам иметь с ними дело. Думаю, я привыкла просто быть твоей чернорабочей сучкой.
– Ты себя недооцениваешь, – говорю я. – А еще ты занимаешься организацией путешествий и всяким другим дерьмом. И ты взламываешь мои банковские счета – видимо, чтобы за что-то рассчитаться, – она залезла в мои банковские счета вскоре после происшествия в Атланте, обнаружив, что я перевел Сэм крупную сумму наличных. Это стало признаком, что со мной не все в порядке.
Кайли прищуривает свои темно-карие глаза и бросает несколько кусочков картошки фри через кухню, ни одна из них не попадает в меня, кроме той, что я специально ловлю. Я швыряю этот кусочек обратно в сторону сестры и он застревает в ее черно-синих волосах.
– Твоя меткость – отстой, – говорю я, усмехаясь.
– Ты играл в бейсбол в школе, я же никогда не претендовала на звание спортсмена, - она отрывает локти от столешницы острова и снова садиться на барный табурет, стоящий позади нее. – Кстати, меня не будет здесь завтра днем, – когда я приподымаю одну бровь, сестра проводит рукой по волосам. – Мне наскучил цвет моих волос. Думаю сменить на розовый или зелены или что-то новенькое.