— Зачем ты здесь, Хейли? — Мой тон холодный, резкий. У меня нет времени на ее игры.
Она подходит ближе, покачивая бедрами с каждым шагом, явно наслаждаясь напряжением, которое она создает. — Я слышала, ты женился, — говорит она, ее голос сочится весельем. — Я подумала, что зайду и поздравлю тебя.
Я сердито смотрю на нее, не в настроении для ее флирта. — Это не светский визит, и ты здесь не для того, чтобы поздравить меня. Что ты хочешь?
Хейли не отвечает сразу. Вместо этого она сокращает расстояние между нами, ее глаза озорно сверкают. — Ты думаешь, я не могу зайти повидаться со старым другом? — Она тихо смеется, опираясь на край моего стола, ее пальцы касаются моего галстука. — К тому же мне любопытно. Держу пари, она не знает всего, что тебе нравится в постели.
Мои глаза сужаются еще больше, в груди поднимается вспышка раздражения. — Последнее предупреждение, Хейли. Уходи.
Она ухмыляется, не обращая внимания на мои слова, и придвигается еще ближе, слегка дергая рукой за мой галстук, когда наклоняется. Ее дыхание теплое на моей коже, когда она шепчет — О, да ладно, Максим. Ты не мог так сильно измениться. После всего, что мы...
Внезапно снаружи офиса раздается громкий шум. Хейли останавливается, ее голова дергается в сторону двери, а ее улыбка гаснет.
Из-за двери раздается приглушенный голос Артема. — Я же говорю, он сейчас, наверное, занят. А что, если я передам ему?
Дверь распахивается, и вот она.
София.
Она стоит там, держа в руках документы, которые я просил из дома, ее взгляд мечется между Хейли и мной. Выражение ее лица меняется, всего на долю секунды, но этого достаточно. Я вижу проблеск боли в ее глазах, хотя она пытается это скрыть, пытается взять себя в руки. Я чувствую внезапную, неожиданную волну вины, накатывающую на меня, хотя я знаю, что не сделал ничего плохого.
— Вот, — говорит она размеренным и спокойным голосом, передавая документы Артему. — Можешь отдать их ему.
Я смотрю на нее, застыв, не зная, что сказать, что сделать. Она даже не удостаивает меня вторым взглядом, прежде чем развернуться на каблуках и выйти из офиса.
Хейли тихонько посмеивается у меня за спиной, ее глаза сияют от удовлетворения. — Ты причинил боль бедной девочке.
Ярость переполняет мои вены. Мое терпение лопается.
Я встаю одним быстрым движением, мой стул резко царапает пол. Прежде чем Хейли успевает отреагировать, я хватаю ее за волосы, откидываю ее голову назад и смотрю на нее сверху вниз. — Убирайся отсюда нахер, Хейли, — рычу я, мой голос полон предупреждения. — Если ты когда-нибудь снова покажешь свое лицо, ты пожалеешь об этом.
Она издает испуганный крик, ее уверенность испаряется в одно мгновение, когда она пытается освободиться. — Максим...? — начинает она, но мне неинтересно слышать что-либо еще.
— Уходи. Сейчас же. — Моя хватка крепче, и она вздрагивает, ее дыхание сбивается, а на глаза наворачиваются слезы.
— Ладно, ладно, я пошла!? — восклицает она.
Я отпускаю ее, отталкивая от себя. Она ковыляет к двери, ее тушь размазана от слез, прежде чем выбежать из комнаты, не оглядываясь.
В тот момент, когда она уходит, я резко выдыхаю, в отчаянии проводя рукой по волосам. Мой разум кружится, все еще застряв на взгляде Софии, когда она стояла в дверях. Чувство вины грызет меня, хотя я знаю, что не должно. Я не то чтобы что-то делал с Хейли, черт, я даже не думал о ней месяцами.
Артем, стоявший у двери, молча наблюдает за происходящим. Когда в комнате снова становится тихо, он делает шаг вперед, качая головой.
— София сама пришла, чтобы доставить их, — говорит он, держа в руках стопку документов. — Она сказала мне, что ей дома слишком душно.
У меня сжимается грудь. Слишком душно?
— Сомневаюсь, что ей сейчас лучше…, — продолжает Артем с ноткой сочувствия в голосе.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь прочистить голову. Почему меня это вообще волнует? София - моя жена, да, но дело не в чувствах, а в силе, контроле. Она часть этой жизни, потому что должна была ею быть, а я всегда держал свои эмоции под контролем. Что-то в том, что она видит Хейли со мной… это беспокоит меня.
Больше, чем следовало бы.
— Останови водителя, который везет ее домой, — приказываю я, и мой голос звучит резче, чем хотелось бы.
Артем прочищает горло, с опаской глядя на меня. — Я думаю, она сама приехала. Наверное, уже уехала.
Я ругаюсь себе под нос, снова проводя рукой по волосам. Мои мысли мечутся, разрываясь между желанием преследовать ее и желанием отпустить. Она не влюблена в меня, или, по крайней мере, так я себе говорил. Этот брак никогда не был о любви. Он был о союзах, власти и о том, чтобы взять верх над американцами. Так почему же мысль о том, что она может пострадать от всего этого, заставляет меня чувствовать себя таким неуравновешенным?