— И вообще он славный парень, правда?
— Конечно правда. Замечательный наследник твоего титула и моего состояния. У нас есть наследник, Элджин. Здоровенький, крепкий мальчишка! — ответила Мэри.
Она все время собиралась затронуть вопрос о том, что ей следует предохраняться от беременности, хотя бы временно, но никак не могла выбрать подходящего момента. Но если она не найдет в себе храбрости теперь же, то как бы не стало слишком поздно. Элджин вступит в свои супружеские права, и если она не проявит осторожности, то опять понесет.
— Да, Мэри, мы с тобой счастливцы! Только подумай! Ты еще так молода и сможешь родить мне пять-десять детей!
— Сколько? Пять? Десять? Я, конечно, помню, мы с тобой говорили о том, как хорошо иметь много детей, но не слишком ли рано ты об этом говоришь? Наш первенец только что появился на свет. В конце концов, дай мне возможность позаботиться об этом ребенке.
— Чепуха, Мэри. Разумеется, ему всегда будет принадлежать особое место в наших сердцах, как перворожденному сыну. Но нельзя же ограничиваться единственным ребенком.
Тон Элджина неожиданно стал очень серьезным, он говорил даже с тревогой.
— Старший из моих братьев скончался в раннем возрасте, только потому я и унаследовал титул. Мы с тобой должны позаботиться о том, чтоб наш род не прервался.
— Конечно, дорогой, но подчиняясь разуму. Мы все-таки не животные. Как ты сказал, я еще молода, зачем же так торопиться? Я не хочу опять оказаться на одре страданий, задыхаясь, истекая кровью и изнемогая от боли!
Она подняла на него глаза, понизила голос.
— Это было так страшно, Элджин! Я ведь могла умереть. Даже доктор Маклин этого боялся.
— Обычные страхи женщины, рожающей впервые, — равнодушно отрезал Элджин. — Все говорят о том ужасе, который пережили, но поскольку ребенок родился здоровым и ты оправилась наилучшим образом, следующий раз окажется гораздо более легким.
— Ты, должно быть, прав.
Мэри согласилась с мужем, но про себя поразилась тому, что он, как, наверное, и каждый мужчина, отнюдь не будучи врачом, считает себя экспертом в делах деторождения.
— Наш король Георг и его супруга имеют пятнадцать ныне здравствующих детей, и в частной беседе его величество наверняка признается, что ни одного из них не считает достойным наследником трона. Нет, Мэри, никакой уверенности в этом вопросе быть не может. Особенно не чувствует ее мужчина. Мы должны смотреть в будущее. Как только ты наберешься сил, я сразу же позабочусь о том, чтоб ты понесла второй раз.
Элджин говорил с такой уверенностью и безапелляционностью, будто беседовал с великим визирем.
— Как? Сразу же?
— Конечно. Даже если не брать во внимание практическую сторону вопроса, должен заметить, что материнство пошло тебе на пользу. Ты стала гораздо более соблазнительной, чем была.
— Но я сомневаюсь в том, что разумно растить детей в этом городе, где бушуют постоянные эпидемии оспы. Каждый раз, когда я смотрю на наше дитя, я безумно тревожусь о нем.
— Разумеется, мы должны оберегать его от болезней. — Элджин произнес эти слова, нежно поцеловал ее и, взяв из ее руки изумрудное кольцо, надел его ей на палец. — Ты ярчайшая из звезд Константинополя, это признают все. Твой блеск покорил оба берега Босфора, сияет над Европой и Азией. Я люблю тебя, Полл.
— И я люблю тебя, Эджи, — проворковала она, решив про себя пока оставить вопрос о деторождении нерешенным.
Несколько минут спустя в кабинет Мэри вошла служанка и сообщила, что она отнесла обед мистера Маклина к нему в комнату, как он всегда просил это делать, и нашла его неподвижно распростершимся в кресле. Доктор был мертв.
Мэри понимала, как сильно ей будет не хватать этого человека, хоть она и знала его недолго. И если ей придется еще раз рожать в чужой земле, у нее не будет даже доктора, на которого можно положиться.
Лето 1800 года
Мэри даже не догадывалась, как сильно она соскучилась по родителям и как одиноко ей без них жилось, пока не увидела отца и мать. Когда те появились в посольском особняке, она ожидала, что сразу утонет в их объятиях, ведь, в конце концов, она их единственное и обожаемое дитя, но пришлось на собственном опыте убедиться в справедливости старого правила: внуки слаще деток. Едва успев звучно расцеловать дочку в обе щеки, чета Нисбетов шмыгнула мимо нее к юному лорду Брюсу, восседавшему на руках у Калицы. Миссис Нисбет издала не более одного-двух восторженных возгласов, как младенец тут же перекочевал к ней на руки. Она выхватила его у кормилицы с такой поспешностью, будто испугалась, что эта женщина непременно похитит его во тьме ночи. Мистер Нисбет то и дело похлопывал Элджина по плечу, громогласно восклицая: «Отличная работа, сынок!» — с таким видом, будто именно тот собственноручно произвел на свет это дитя.