Когда охранник повернул в переднюю часть класса, его взгляд был направлен на Саманту, которая склонилась над своей тетрадью. Она стирала слова, переписывала их, что-то вычеркивала. В какой-то момент он, казалось, собирался забрать у нее стихотворение, но, увидев, что Аманда, прищурившись, смотрит на него, отступил назад и встал в углу.
В конце дня охранники провели девочек по коридорам обратно туда, откуда они пришли, так что Аманда с Уэверли были первыми, кто вышел из рядов.
— Все прошло здорово, правда? — спросила Аманда у Уэверли нарочито веселым тоном. — Мне не нравится, что там крутятся эти головорезы, но я не смогла отговорить Энн от этого. Думаю, ты ее напугала, когда спустилась в грузовой отсек, и теперь она говорит, что не хочет, чтобы еще кого-то из вас ранили.
— Да, конечно, — сказала Уэверли, но по ее тону было ясно, что она не поверила этому объяснению. Она видела, что Аманда и сама ему не верит.
Уэверли изобразила зевок.
— Я так устала весь день сидеть. Я пойду немного вздремну, если можно.
— Не забудь прочитать задание по истории на завтра! — добродушно проворчала Аманда.
Уэверли закрылась в комнате и включила настольную лампу. Она смотрела на стихотворение Саманты, пытаясь извлечь оттуда сообщение, но оно казалось просто беспорядочным нагромождением слов. Она вглядывалась в строчки, пока ее не охватила полная безысходность. Она решила ненадолго отступить, когда вдруг вспомнила, что Саманта, перед тем как читать стихотворение, сказала что-то странное. Что же это было? Что-то насчет пытки.
Каждое слово было пыткой?
Нет.
«Каждое следующее слово было пыткой».
Уэверли вычеркивала каждое второе слово стихотворения, пока ей не открылось скрытое сообщение:
Я обрела нож. Будет еще. Кровь прольется. Служба станет ловушкой. Мне передали твои слова. Где они? Ответ завтра.
Уэверли несколько часов трудилась над ответом Саманте, снова и снова переписывая свое стихотворение в надежде, что завтра на уроке им дадут такое же задание. Когда наступило утро, она была измучена, и Аманда не хотела пускать ее в школу, но Уэверли настояла на своем. Когда охранники с девочками подошли к их двери, она была полностью готова, и сообщение для Саманты было спрятано в блокноте, который она прижимала к себе сбоку.
Когда Аманда попросила их написать короткое стихотворение по мотивам «Оды греческой вазе» Джона Китса, Уэверли подождала, пока несколько девочек прочитают свои работы, и только потом подняла руку. Она не хотела казаться слишком нетерпеливой.
— Может быть, ты прочитаешь сидя, Уэверли? — предложила Аманда.
— Каждое следующее слово словно разрушало меня изнутри. — Уэверли заставила себя усмехнуться.
— Я рада, что ты так серьезно отнеслась к заданию! — сказала Аманда, просияв.
Уэверли взглянула на Саманту, которая держала ручку наготове, осторожно положив блокнот на колени. Уэверли расправила на столе свое стихотворение и начала читать, не забывая делать паузу в конце каждой строчки.
Девочки много недель общались таким способом, зашифровывая сообщения в стихотворениях, сочинениях, прямо под носом у охранников, которые со временем расслабились и теперь скорее скучали, чем наблюдали за девочками. Из одного сложного сообщения, спрятанного в сонете, Уэверли узнала, что Саманта живет с парой, у которой есть хитро оборудованная кухня со всеми мыслимыми приборами. Именно оттуда она могла доставать ножи, не опасаясь быть пойманной. Всего их у нее было три, и брать еще она не осмеливалась. Сара зашифровывала свои идеи по поводу того, где может находиться источник того ритмичного гула, которые описала Уэверли. Она предполагала, что это может быть система искусственного климата, которая располагалась на верхних уровнях корабля, или водная турбина, которая гнала воду к рыбозаводу. Но пойти и проверить это не было возможности, и Уэверли мучилась от мысли, что ее мама где-то на корабле, страдает и боится, а она не может к ней попасть.