— Я рада, что она поступила с ним так, — сказала я. — Он заслужил это. Потому что он — козел.
Как только слова эти сорвались с моих туб, я запаниковала. Может быть, он подумает, что я сейчас говорю о нем? И еще «козел» — дамы определенно так не выражаются. Но он только задумчиво кивнул и сказал:
— Да, он абсолютно не ценит свою семью, правда?
Когда мы читали «О мышах и людях», он спросил, не жалко ли мне «этого бедного глупого Ленни», а когда я ответила, что жалко, он сказал:
— Ладно, смотри, как интересно. Это все из-за того, что девушка была шлюхой? Я думаю, что тебя больше волнует несчастный щенок, которого он убил. А заслуживал бы Ленни твоего сочувствия, если бы она была хорошей девушкой?
— Все было бы точно так же в любом случае. Просто у него все пошло наперекосяк — он ведь этого и не хотел.
Он улыбнулся и сказал:
— Значит, если ты этого не хотел, то убить кого-то — это нормально?
— Я не это…
Он рассмеялся и поднял вверх руку, тогда как мои щеки залились румянцем.
Выродок очень бережно относился к книгам: мне никогда не разрешалось класть их раскрытыми страницами вниз или загибать уголки. Однажды, глядя, как он аккуратно укладывает книги обратно на полку, я сказала:
— Наверное, вы в детстве много читали.
Спина его напряглась, и он медленно погладил обложку книги, которую держал в руках.
— Когда мне это разрешали.
Разрешали? Странное выражение, но прежде чем я успела решить, буду ли спрашивать у него об этом или нет, он сказал:
— А ты?
— Я читала постоянно — в этом заключалось одно из преимуществ иметь отца, который работает в библиотеке.
— Тебе очень повезло.
Он еще раз на прощание похлопал книжки по корешкам и вышел из хижины.
Когда он ходил по комнате, разглагольствуя о персонажах или поворотах сюжета, то выражался так четко и с такой страстью, что меня это тоже захватывало и будило во мне собственные мысли. Он поощрял меня к тому, чтобы я объясняла и защищала свое мнение, но никогда не выходил из себя, даже когда я возражала ему, и со временем я начала расслабляться во время наших литературных дебатов. Конечно, как только чтение заканчивалось, подходило к концу и время, когда я не испытывала страх. Это было единственное занятие, которое доставляло мне радость, единственное, что позволяло мне чувствовать себя человеком, самой собой.
Каждую ночь я лежала в постели, представляла себе, как сперматозоиды Выродка медленно продвигаются внутри меня, и внушала своим яйцеклеткам, чтобы они прятались. Поскольку, когда он увез меня, я находилась на таблетках, то надеялась, что в моем организме все сбилось, и меня спасут прежде, чем я забеременею. Но я также думала, что у меня будут месячные сразу же после первого пропущенного приема таблетки, однако это произошло только через неделю после того, как он смог наконец изнасиловать меня.
Однажды утром мы были в душе, занимаясь привычными делами: я стояла лицом к стене, а он был сзади и мыл мне ноги, снизу доверху, а также между ними. Вдруг он резко остановился. Когда я обернулась, он просто стоял, уставившись на мочалку. На ней была кровь, и когда я посмотрела на себя, то увидела кровь на своих ногах. Челюсть его отвисла, лицо было красным. Я уже знала этот его взгляд.
— Прости… Я не знала.
Я в панике прижалась к стене.
Он бросил в меня мочалку, вылез из-под душа и, стоя на коврике перед ванной, уставился мне между ног. Занавеска была наполовину открыта, и вода капала на пол. Я была уверена, что сейчас он взбесится, но он снова залез обратно, направил душ так, чтобы струя воды била на меня, и на полную включил холодную воду — она была просто ледяной, так что у меня даже дух перехватило.
— Помойся.
Я изо всех сил старалась не закричать от обжигающе холодной воды. Он поднял мочалку и швырнул ее мне.
— Я сказал тебе помыться.
Когда я решила, что дело сделано, то, держа мочалку в руках, сказала:
— Что мне делать с этим?
Он протянул руку, взял мочалку, внимательно осмотрел ее и снова протянул мне.
— Сделай это еще раз.
Когда на мочалке ничего не осталось, а я стала практически синей от холода, он наконец выпустил меня оттуда.
— Не двигайся, — сказал он.
Я думала только о том, будет ли он считать мою дрожь движениями. Выродок вышел из комнаты и через пару минут вернулся с куском ткани.
— Воспользуйся вот этим.
Он бросил это мне.
— А у вас нет тампонов или чего-нибудь в этом роде? — спросила я.
Он приблизил свое лицо вплотную к моему и медленно произнес: